История Византийской империи. Эпоха смут. Федор Иванович Успенский

стекались в него народы, которые, как горячая вода, подверглись кипению в мировых событиях и разварились в кипятке, подобно кускам мяса. Об этом прекрасно сказано: вскипел котел, и разварились в нем кости, ибо сначала сильно бурлила в нем погоня за славой, но потом пропала и сама слава вместе с теми, которые гонялись за ней. Под костями разумеются сильные земли, под мясом народ, ибо как костями держится мясо, так вельможами слабость народа. Но теперь у него отняты все сильные мира, ибо кости переварились, и народа больше нет, ибо мясо распустилось. Где сенат, где народ? Растопились кости, распустилось мясо, погас весь блеск гражданских достоинств, уничтожился весь состав его. И мы немногие, которые еще влачим жалкое существование, находимся под постоянным опасением то меча, то разнообразных страданий. Поставь, сказано, пустой котел на уголья. Ибо при отсутствии сената гибнет народ, и среди немногих оставшихся ежедневно увеличиваются скорбь и плач, так переживает последние дни опустевший Рим[12]. Но что говорить о людях, когда на наших глазах разрушаются самые здания. Куда девались те, которые некогда гордились его блеском? Где их роскошь, где их гордость, где постоянная радость и чрезмерная веселость?»

      Агилульф осаждал город, вероятно, без особого напряжения и не взял его. Папа организовал защиту из граждан, сам входил на стены и видел своими глазами, как римлян целыми толпами отправляли на продажу в Галлию. Он не мог ожидать помощи ни из Византии, ни из Равенны и начал вести переговоры о мире опять от своего имени. Но как вопрос шел не только о снятии осады с Рима, но и об общем мире, то потребовалось согласие экзарха. Встречая и на этот раз упорное сопротивление к утверждению так желанного мира, мы не иначе можем объяснять действия экзарха, как ревнивым охранением прав. Весьма вероятно, что он заподозрил действия Григория и в глазах императора, который написал папе укорительное письмо, порицая его за непринятие некоторых мер к защите города. Папа отвечал почтительно, но с достоинством: «Когда дело идет об Италии, я бы просил ваше величество смотреть на дела, а не склонять слух к внушениям других. Впрочем, я более надеюсь на милосердие Иисуса, чем на твое правосудие».

      Хотя война продолжалась и после того, как Агилульф, получив окуп, снял осаду с Рима, но папа употреблял все меры и перед императором и перед лангобардским королем, чтобы заключить окончательный мир. Ему удалось достигнуть, что прежний экзарх был отозван, а новый был уступчивей на его представления. Мир с лангобардами заключен был, наконец, в 599 г.; благодарственные письма Григория к равеннскому архиепископу и королеве Теоделинде показывали, что этот мир состоялся вследствие влияния на Агилульфа названных лиц. Договаривающиеся стороны были, с одной стороны, лангобардский король и его герцоги, с другой – византийский наместник в Равенне (Каллиник). Когда дело дошло до подписания договора, лангобардский король изъявил желание, чтобы и Григорий приложил свою подпись. Момент, характерный для суждения

12

Iam vacua ardet Roma.