Прекрасна и очень опасна. Елена Арсеньева

в «Деревеньке», я ему вчиню тако-ой иск… нет, я его просто убью! Найму киллера и убью, вот вам святой истинный крест! – И Саныч размашисто перекрестился распечаткой сценария сегодняшней сцены.

      – Он ничего не скажет, не волнуйся, – пробормотала Лида. – Когда он меня узнал, то сразу придержал язык.

      Саныч посмотрел вприщур на Лиду и медленно кивнул. Он понял, почему заткнулся Мигало… Дело, конечно, было не в том, что в душе Вовочки вдруг проснулись честь и совесть: эти чувства профессионалы-репортеры выжигают в своих душах каленым железом. Или ты порядочный человек – но неудачник, или тварь бесстыжая, продажная, безжалостная – но истинный журналист. Мигало принадлежал к числу «истинных мастеров», а значит, вместо души у него было портмоне, вместо головы – компьютер, а вместо сердца… нет, даже не пламенный мотор, а калькулятор. Он прекрасно знал, что представитель президента в Нижегородском округе, Владлен Сергач, тот самый, при официальной поддержке которого и процветает канал «Дубль В», в то же время является тайным держателем акций компании «Око Волги», то есть именно на этих деньгах держится «Деревенька». Разумеется, «деревенщики», как и все порядочные люди, терпеть не могли Сергача, с подачи которого вся страна не столь давно рухнула в дефолт (за что, надо полагать, он и был награжден этой «шубой с царского плеча» – своей хлебной и не пыльной должностью), однако твердо придерживались мнения, что с паршивой овцы – хоть шерсти клок, и охотно брали Сергачевы деньги на новые и новые выпуски «Деревеньки». Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя; свобода буржуазного писателя, художника или актрисы напрямую зависит от денежного мешка… и далее по тексту. Таким образом, не один Мигало был крутым профессионалом. Но, повторимся, Вовочка, имея вместо сердца счетную машинку, отлично знал: одно некорректное словечко в адрес «Деревеньки» немедленно вызовет у Сергача жуткую реакцию отторжения, и тогда «Дублю В» может здорово не поздоровиться.

      Поэтому про «Деревеньку» и в самом деле в репортаже Мигало не было даже упомянуто.

      Лида вдруг заметила, что смотрит на экран, брезгливо морщась. И не только потому, что на Мигало тошно было глядеть. Запах нашатыря продолжал назойливо терзать ее обоняние. Да что за напасть?! Какая-то навязчивая галлюцинация.

      Она повернула голову и убедилась, что галлюцинация тут совершенно ни при чем, а нашатырем пахнет потому, что им приводят в себя рыдающую в другом конце студии Лолу.

      Ну да, понятно. Иван Швец считался признанным красавцем и у мужчин, и у женщин. Лиде всегда казалось, что Ваньке следовало бы похудеть килограммов на десять, тогда, без этих пухлых щечек и второго подбородка, он смотрелся бы и в самом деле отлично, однако это не мешало ему разбивать сердца направо и налево. Актером он был хорошим, что и говорить, и если уж давал себе труд изображать любовь на сцене или на экране (в «Деревеньке» он играл жениха Лолы-Вари), то трудно было отличить игру от реальности. Видимо, бедняжка