Полуночный лихач. Елена Арсеньева

Жаль, что не на пятом.

      – Знаете что, – проговорил молодой отец, и Нина крепче стиснула руки, испугавшись, что он возьмет девочку, даже не дойдя до дверей. – Вы не смогли бы зайти ко мне и уложить Лапку спать? Понимаете, если вы сейчас уйдете, она проснется – это будет истерика на всю ночь.

      – А ваша жена? – робко спросила она.

      – Я живу один с дочерью, вы разве еще не поняли? – сквозь зубы выговорил он. – Моя жена давно умерла, – эти слова были произнесены чуть слышным шепотом. – Но Лапка об этом не знает и все время ищет маму. Кидается ко всем…

      – Ко всем? – с острым приступом ревности повторила Нина, и парень резко мотнул головой:

      – Да нет, это я неточно выразился. Она смотрит на всех женщин, особенно внимательно на таких, как вы, с короткими русыми волосами и серыми глазами, высоких, молодых, но к вам она как-то особенно прилипла. Ох, господи, извините, что я горожу! Вас, наверное, семья ждет, ладно, извините…

      – Открывайте дверь, – сердясь на себя за то, что голос дрожит от счастья, буркнула Нина. – Никто меня не ждет. Я тоже живу совсем одна, даже без детей.

      И они вошли в квартиру.

      Через неделю Антон перехватил ее в коридоре и сдавленно пробормотал: «Не уходи! Останься! Неужели ты не видишь, неужели ты до сих пор не поняла, что нужна не только Лапке, но и мне? Мне!»

      И она осталась, потому что не хотела уходить. Не от Антона, если честно. От Лапки!

* * *

      Антона забирала из больницы Инна. Наверное, она и впрямь была близкой подругой жены, потому что многое знала об их доме. Например, где лежат вещи (привезла Антону сумку с одеждой, качество которой его приятно удивило), как открываются замки в их квартире и даже – как отключается жуткий «ревун», охранное устройство.

      – Что, правда так сильно воет? – полюбопытствовал Антон.

      – Лучше не пробовать, – кивнула Инна, проворно отпирая замки: Антон, сколько ни старался, не мог вспомнить, который ключ подходит к которому из них. – Один раз ты забыл его выключить, так соседская собака на тебя потом месяц бросалась, хотела насмерть закусать.

      – Собака! – Антон передернул плечами. – Слушай, я помню…

      Инна живо обернулась, даже ключ уронила.

      – Помню, вроде бы собак я не любил. Так? Или ты этого не знаешь?

      – Знаю. – Она подняла ключ. – Собак очень любила Нина, а тебе больше нравились кошки. Лапка предлагала завести и котенка, и щенка, но вы предпочли не заводить никого.

      Кошки! В больнице была толстая наглая кошка, которая ходила по палатам и собирала дань с больных, устраивая настоящие истерики. Персонал носился с ней как с писаной торбой.

      Антон покачал головой. Неизвестно, как раньше, но сейчас кошки ему уже не нравились.

      Этот незначительный разговор заронил ему в голову интересную мысль. И все время, пока они с Инной ходили по трехкомнатной, но какой-то неудобной, тесноватой квартире, она как бы экскурсию проводила, показывая: «Вон там кухня, ты всегда сидел за столом с этой стороны, у окошка; это Лапкина комната, это все ее кассеты, она больше всего любила мультики смотреть; а это гостиная;