Отряд. Алексей Евтушенко

в 41-м, в ноябре месяце, после краткосрочных офицерских курсов в Дюссельдорфе, он получил чин обер-лейтенанта и вернулся в родной взвод уже не унтер-офицером, а командиром – случай в вермахте редкий, но возможный. На войне и не такое бывает.

      Хельмут Дитц был очень хорошим офицером, но только для своих солдат.

      Именно поэтому он вот уже полтора года таскал одни и те же погоны обер-лейтенанта, не рассчитывая на повышение по службе. Да и не особенно, честно говоря, к этому повышению стремясь. Три года войны (он ушел в армию весной сорокового года рядовым), из которых два – на русском фронте и которые, собственно, только и можно было считать настоящей войной, окончательно сковырнули с него романтическую скорлупу геббельсовской пропаганды, и, будучи от природы человеком здравомыслящим, но честным, он, с одной стороны, уже начинал понимать, что война проиграна, но, с другой, продолжал драться, стараясь, по возможности, сохранить жизни своих солдат и свою собственную.

      Дитц дошел по ходу сообщения до родного окопа и свернул направо. И тут же увидел торчащие из ближайшей стрелковой ячейки чьи-то ноги в коротких пыльных сапогах. Судя по тому, как эти ноги небрежно и даже как-то независимо лежали одна на другой, их обладатель был жив и жизнью на данный момент вполне доволен, что также доказывала тоненькая струйка сигаретного дыма, поднимающаяся строго вверх к вечернему небу.

      – Кх-м! – сказал Хельмут Дитц и, наблюдая за этой тоненькой белесой струйкой дыма, некстати подумал о том, что погода завтра, вероятно, будет хорошая.

      Ноги немедленно исчезли, и в проход высунулась круглая голова без каски, принадлежащая пулеметчику Рудольфу Майеру.

      Левую руку с сигаретой солдат предусмотрительно держал за спиной.

      – Господин обер-лейтенант! – радостно воскликнул он хриплым голосом. – А я тут слегка…

      – Вижу, – усмехнулся Хельмут. – Да хватит тебе сигарету прятать. Кури уж, раз начал.

      – Спасибо, – солдат глубоко затянулся и, помедлив, спросил: – Какие новости, господин обер-лейтенант?

      – Угадай.

      – Я так понимаю, что хреновые. Как всегда, впро-чем.

      – Правильно понимаешь, Руди. – Дитц поднял голову и оглядел быстро темнеющий небосвод, на котором уже замерцали первые звезды. – Вот что, рядовой Майер, – вздохнув, сказал он, – собери-ка ты мне немедленно в блиндаже всех командиров отделений.

      – А чего их собирать… – пожал широкими плечами коренастый пулеметчик. – Они там все сейчас и сидят. В карты режутся.

      – Ясно, – глубокомысленно изрек Дитц и, решительно выпятив бритый подбородок, направился к блиндажу.

      – Саша, видишь вон ту высотку с церквушкой?

      – Ага. Я ее еще днем разглядывал. Сейчас плохо видно – солнце мешает. Зря ты бинокль достаешь, спрячь – не дай бог снайпер блик заметит, он сегодня тут постреливал, зараза.

      – Значит, разглядывал, говоришь… – Ротный повернул голову и внимательно глянул на горбоносый профиль командира разведвзвода лейтенанта Александра Велги.

      Лейтенант,