Избранная. Светлана Ольшевская

кинжала рядом.

      Медальон в виде причудливо переплетающихся змей висел на шее у Киры, которая стояла возле зеркала и с мрачной решимостью рассматривала свое отражение. Вот она взялась двумя руками за медальон и вынула из хитро устроенных ячеек два изогнутых ритуальных кинжала. Осмотрела, сунула обратно, так что наружу остались торчать длинные витые рукоятки. Все готово. Можно идти.

      Один долгий, повелительный взгляд Киры – и две мраморные статуи собак, стоящие по обе стороны камина, шевельнулись, потянулись, открыли красные горящие глаза, подошли к своей хозяйке.

      – За мной!

      И доберманы вслед за Кирой выбежали из квартиры.

* * *

      Андрей сидел за столом на кухне. Мама суетилась, стараясь подсунуть ему то одно, то другое блюдо, но мальчик ни к чему не прикасался. Жаркова уже смыла макияж, и теперь багровая ссадина на ее лице выглядела ужасающе. Мысли Андрея были мрачными. С Серым-то он разобрался. Но как спасти маму от отца, ставшего садистом и тираном? Какое он имел право поднимать на нее руку? Ладно, Андрей украл, Андрей виноват, пусть бы его и наказывал. Но мама – она такая хрупкая, беззащитная…

      Мириться с этим он не собирался. Потому что теперь знал: все зло на свете происходит от безнаказанности и безропотности. И еще потому, что он больше не был трусом.

      – Ешь, пожалуйста, – упрашивала мама, жалобно заглядывая Андрею в глаза. – Вот блинчики с творогом, твои любимые…

      Андрею было жаль маму. Она узнала о том, что случилось сегодня на крыше, и теперь с виноватым видом пыталась ему угодить.

      – Спасибо, – ответил он, хотя к блинчикам и не притронулся.

      – Зачем ты… – мама осторожно подбирала слова. – Зачем ты… полез на крышу?

      – Потому что так было бы лучше для всех.

      – А обо мне ты подумал?! – в глазах матери появились слезы.

      – Я потому и прыгнуть хотел, что о тебе думал!

      – Что ж я тебе-то сделала, сынок? – в ужасе прошептала она, то и дело вытирая глаза. – Стараюсь как могу… Целыми днями готовлю… убираю. Только бы вам с папой было хорошо.

      – Почему ты никому не скажешь, что он тебя бьет? – в упор спросил сын.

      Мать смутилась:

      – Стыдно это, милый.

      – И больно! – пылко продолжал Андрей. – А если он тебя совсем убьет?

      Жаркова не сразу нашлась что ответить.

      – Не убьет, – голос ее прозвучал неуверенно. – Он нас любит… Просто устал. Работает целыми днями, чтобы нас кормить…

      – Ты тоже работаешь! – гневно возразил сын. – Ты посуду моешь! И суп варишь! И стираешь!

      Вот этого Жаркова не ожидала. Она ведь знала – дети редко ценят труд матерей, для них готовые обеды и чистота в доме – норма жизни и ничего особенного. А у нее – такой сын! Слезы гордости и умиления навернулись ей на глаза, она только поспешно махнула рукой – дескать, разве это работа?

      Но Андрей был настроен решительно.

      – Если ты боишься, – твердо сказал он, вставая, – то я сам про него полиции расскажу!

      Больше никто ничего сказать не успел, потому что на пороге кухни выросла зловещая фигура отца. Мутным и недобрым