Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны. Сергей Яров

часто оставляло желать лучшего. Баронесса М.Д. Врангель, находившаяся на советской службе, вспоминала: «Питалась я в общественной столовой с рабочими, курьерами, метельщиками, ела темную бурду с нечищеной гнилой картофелью, сухую, как камень, воблу или селедку, иногда табачного вида чечевицу или прежуткую пшеничную бурду, хлеба один фунт в день, ужасного из опилок, высевок дуранды и только 15 % ржаной муки. Сидя за крашеными черными столами, липкими от грязи, все ели эту тошнотворную отраву из оловянной чашки, оловянными ложками»[242]. Сотрудники Университета получали в университетской столовой, по свидетельству известного ученого и публициста П.А. Сорокина, «только горячую воду с плавающими в ней несколькими кусочками капусты»[243]. Тем не менее, значение общественного питания трудно переоценить: неизвестно, что было бы, если бы горожане не имели хотя бы этого.

      В организации общественного питания и борьбе с голодом велика была роль огородничества, получившего широкое распространение в черте Петрограда и его ближайших пригородах. Во всех районах города были созданы специальные огородные комиссии, которые взяли на учет весь земельный фонд, инвентарь и семена. Участки выделялись для коллективной обработки и для индивидуальной – в первую очередь рабочим и служащим. Всего к весне 1918 г. было роздано 2176 участков разной величины, общей площадью 5246 десятин земли[244]. С профессионалами-огородниками заключались договора, по которым выращенный ими урожай овощей сдавался в Комиссариат продовольствия по заранее установленным и согласованным ценам. Благодаря огородничеству столовые города и заводов были обеспечены запасом картофеля и различных овощей.

      Еще одной серьезной проблемой для жителей Петрограда, как и других российских городов, стал недостаток одежды. Иностранцев, приезжавших в страну, удивляло и поражало, как плохо были одеты здесь люди. Э. Сноуден отмечала, что, проехав от Петрограда до Астрахани, она встретила не более ста человек, чья одежда не была потерта и заношена до последней степени. «Университетские профессора приходили на встречу с нами, одетые не лучше английских бродяг! У знаменитого певца, выступавшего перед нами, пальцы торчали из ботинок! Женщины знатного происхождения и хорошего воспитания расхаживали по мостовым с ногами, обернутыми войлоком, многие были без чулок»[245]. А вот свидетельство А. Рэнсома: «Бросается в глаза, особенно на Невском, который всегда был заполнен людьми, одетыми по последней моде, общая нехватка новой одежды. Я не видел никого, чья одежда имела бы на вид меньше двух лет, за исключением некоторых офицеров и солдат. Петроградские дамы всегда питали особое пристрастие к хорошей обуви, и именно в обуви ощущался особенно сильный недостаток. Я видел одну молодую женщину в хорошо сохранившемся, по всей очевидности, дорогом меховом пальто, а под ним у нее виднелись соломенные туфли с полотняными оборками»[246]. Знакомая К.И. Чуковского рассказывала ему, «что в церкви, когда люди станут на колени, очень любопытно рассматривать

242

Врангель М.Д. Моя жизнь в советском раю // Архив русской революции. М., 1990. Т. 4. С. 200.

243

Сорокин П.А. Дальняя дорога. М., 1992. С. 129.

244

Потехин М.Я. Первый Совет… С. 297.

245

Snowden Е. Through Bolshevik Russia. P. 21.

246

Ransome A. Russia in 1919. P. 15.