Пекло. Роман Глушков

которое указывала отметка на дескане.

      Если пакаль все-таки здесь, он лежит в подсобном помещении ординаторской. Там, куда рвались бунтари и откуда раздавались женские крики. Дверь в подсобку оказалась на удивление крепкой и запиралась изнутри довольно основательно. Видимо, так было устроено специально, чтобы в случае бунта заключенных медсестры и врачи могли воспользоваться подсобкой в качестве убежища. Сегодня весь персонал санитарной части успел, судя по всему, эвакуироваться, и лишь одна нерасторопная дамочка по какой-то причине не смогла этого сделать. Хотя если вспомнить, как многоэтажно и отчаянно она сквернословила, с трудом верилось, что это медсестра.

      Но если не она, тогда кто?

      Глянув в заделанное армированным стеклом, растрескавшееся от ударов дверное окошечко, мы никого не обнаружили. В двери и стене имелись пулевые отверстия, которые, возможно, объясняли, почему молчит пленница. Зэки не причинили ей вреда. Зато мы навредили тут всем без исключения – и правым и виноватым.

      Издержки войны…

      – Эй, сестричка! – Бледный требовательно постучал в дверь. – Если жива, открывай! Все закончилось! Преступники уничтожены, ты свободна!

      – Слава богу! Ну наконец-то! А я уж думала, никто за мной не придет! – раздался из-за двери взволнованный голос, после чего нам на глаза показалась сама потерпевшая. Она действительно лежала на полу. Но была цела и невредима, поскольку, когда раздалась стрельба, без подсказок догадалась, как ей уберечься от шальных пуль.

      Сообразительная девка, что ни говори.

      Дверь отворилась, и нашим взорам предстала невысокая миловидная брюнетка лет тридцати, одетая в зеленый хирургический костюм. Шокированной до полусмерти она не выглядела. Сестричка оказалась весьма храброй, в чем мы уже убедились по ее грамотному поведению под огнем.

      – Спасибо вам огромное, господа военные! – поблагодарила она нас и даже попыталась улыбнуться. – Ну, раз все в порядке, тогда я, пожалуй, пойду, хорошо?

      И продолжая испуганно улыбаться, стала бочком пробираться между нами и валяющимися на полу трупами к выходу.

      – Погоди, красавица, не торопись, – придержал ее за плечо Бледный. – Там, на нижних этажах, еще не всех ублюдков перестреляли. Лучше посиди здесь, пока наши всю больницу не зачистят.

      – Да… я поняла, спасибо, – закивала брюнетка. – Я… так и сделаю. Только пойду в какую-нибудь палату. Просто здесь так много крови, и порохом воняет, а у меня голова кружится.

      – Ладно, иди, – махнул я ей рукой, не видя смысла задерживать бывшую пленницу. – И не пугайся: там, в холле, громила с большой пушкой – это наш человек, а не уголовник.

      В дверях сестричка еще раз нам улыбнулась и, помахав ручкой, скрылась. А мы с Крупье вошли в подсобку и вновь обратились к дескану, уточняя, где может лежать пакаль.

      – Что за простипома, мать ее?! – вырвалось у капитана, когда мы с ним взглянули на приборный дисплей. – Какого хрена здесь творится?!

      – Вот