Компромат на кардинала. Елена Арсеньева

тогда было семнадцать, как раз в десятом классе учился. Простудился у Майи на даче в Зеленом городе: они вечно таскались туда на Старый Новый год или на Рождество, а там из отопления – только хиловатый камин. Пока есть кому подкладывать дровишки, еще ничего, однако постепенно всех смаривал сон, и к утру дачка потихоньку промерзала. Просыпались, натурально клацая зубами. И вернулся Сережа в тот день домой уже с температурой, а утром все же потащился в школу – у него были проблемы с математикой, ну а вечером студия, он опять же не мог пропустить… Короче, догулялся до воспаления легких, участковая докторша велела ложиться в больницу, а в больницу мама его не отдала: там как раз прорвало отопление, трубы перемерзли, больных кого по домам отправили, кого распихали на всякие автозаводы или в Сормово, и мама встала стеной: не ляжет Сергунька в больницу, и все тут!

      Да он и сам не хотел. И так еле живой, а там и вовсе загнешься. Но как-то все шло к тому, что дома тоже вполне можно загнуться… А тут пришла соседка, мамина подруга, и говорит:

      – Маша, да ты что, не понимаешь, что на парня порчу напустили? Простуда тут ни при чем. У него вон аура почернела вся, я же вижу! Надо хорошую знахарку вызвать, у меня есть одна такая знакомая, ты даже не представляешь, какие вещи она делает с людьми!

      Мама Сережина, сугубая реалистка, ни в каких знахарок отродясь не верила, однако и вера в медицину у нее весьма покачнулась в последнее время. Сын таял на глазах, а помочь она ничем не могла. От соседкиных слов ей вдруг чуть ли не впервые стало по-настоящему страшно за Сережину жизнь. Она посмотрела в его окруженные тенями, ставшие огромными и уже как-то по-особенному равнодушными глаза и слабо кивнула, согласная на все.

      На другой день, когда ждали знахарку, Мария Алексеевна уже раскаялась в содеянном. И, главное, муж был в командировке, совершенно не с кем посоветоваться. Придет какая-нибудь злая ведьма, еще хуже навредит!

      Однако пришла нормальная женщина, не старуха, не девчонка – средних лет. Отнюдь не с черными космами – с нормальными, высветленными волосами, одетая в нормальное темно-синее платье, без всяких там колдовских черных балахонов. Посидела рядом с Сергеем, посмотрела на него, поговорила с матерью – Сергей только и запомнил, что говорила она очень тихо, необычайно мягким голосом, – а потом попросила Марию Алексеевну выйти и полчасика посидеть на кухне, причем в комнату сына не входить ни за что, ни в коем случае.

      – Да вы закройтесь, если такое дело, если опасаетесь, – предложила мама. – Вон, у него крючочек на двери, правда, Сергунька им никогда не пользуется, но крючочек все-таки есть.

      – Вот и хорошо, – сказала знахарка, проводила мать до порога, закрылась на крючок, а потом постояла еще, словно вслушиваясь во что-то, и погасила свет.

      Сергею к тому времени сделалось так худо, что он даже и не понимал толком, что происходит. То есть он понимал, что к нему пришла знахарка, но как бы даже и не осознавал, что и почему. И не удивлялся ни темноте, ни странному шелесту, ни тихим шагам около своей постели. Не удивился, и когда знахарка села рядом, положив