Течет река Мойка. Продолжение путешествия… От Невского проспекта до Калинкина моста. Георгий Зуев

Исхудалое лицо его… усталый взгляд, особенно рытвины на щеках и на лбу ясно свидетельствовали, что много страстей боролось в этой груди, прежде чем голубой мундир победил, или, вернее, накрыл все, что там было. Черты его имели что-то волчье и даже лисье, то есть выражали тонкую смышленость хищных зверей вместе с уклончивостью и заносчивостью. При всем этом он был всегда учтив».

      По мнению А.И. Герцена, он сразу же раскусил лицемерие этого жандарма, умеющего скрывать свои чувства под маской учтивости и благосклонности. Они поняли друг друга. Недаром Дубельт выходил из себя при одном упоминании имени Герцена. В записках И.В. Селиванова отмечается, что «вслед за упоминанием им имени Герцена Дубельт вспыхнул, как порох, губы его затряслись, на них показалась пена.

      – Герцен! – закричал он с неистовством. – У меня три тысячи десятин жалованного леса, и я не знаю такого гадкого дерева, на котором бы я его повесил».

      Полагают, что именно Дубельт окончательно сформировал жандармский аппарат, создав оригинальный тип «благородного, учтивого и сентиментального жандарма», по отношению к которому общественное мнение стало довольно терпимым. С точки зрения многих, теперь даже рядовые жандармы являлись «цветом учтивости».

      В столице всем было известно, что Дубельт проявлял интерес к литературе и пребывал в весьма дружественных отношениях с В.А. Жуковским, но одновременно довольно нелестно отзывался о прочих петербургских литераторах. В столичных литературных салонах пересказывалась знаменитая реплика, высказанная как-то шефом жандармов Л.В. Дубельтом в адрес писателей: «Всякий писатель есть медведь, которого следует держать на цепи и ни под каким предлогом с цепи не спускать, а не то сейчас же укусит!»

      С годами шеф Третьего отделения все чаще связывает свою работу с литературными делами, ибо в своем ведомстве он считается одним из самых просвещенных. Особым объектом наблюдения среди литераторов считался А.С. Пушкин. Глава Третьего отделения относил его к наиболее опасным и вредным для общества неблагонадежным вольнодумцам. Поэта окружила целая армия агентов-наблюдателей из числа коллег по литературному цеху и явных агентов жандармского управления – цензоров. Дубельт, так же как и его предшественник Бенкендорф, невзлюбил поэта и не считал его поэзию полезной.

      Уже после смерти А.С. Пушкина издатель Краевский вспоминал, как Дубельт выговаривал ему: «Что это, голубчик, вы затеяли, к чему у вас потянулся ряд неизданных сочинений Пушкина? Э-эх, голубчик, никому-то не нужен ваш Пушкин… Довольно этой дряни, сочинений-то вашего Пушкина при жизни его напечатано, чтобы продолжать и по смерти его отыскивать „неизданные“ его творения, да и печатать их! Нехорошо, любезнейший Андрей Александрович, нехорошо…»

      В конце 1838 г. Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии выехало из дома Таля на набережной реки Мойки и разместилось на набережной Фонтанки у Цепного моста (современный адрес – наб. р. Фонтанки, 16). Дом этот сохранился