Молодость без страховки. Анна Богданова

*

      Из пассажирского поезда дальнего следования, что остановился на три минуты у безлюдной, будто вымершей платформы, вышли четыре человека. Две женщины из третьего вагона. И двое мужчин – из пятого.

      Что касается женщин, то слово «вышли» вряд ли может подойти к их появлению на перроне, ибо одна из них – та, что поизящнее, помоложе – ещё весьма привлекательная дама, пятясь задом, буквально выкатилась на улицу, подобно бильярдному шару, летящему в лузу, приземлившись своей пятой точкой на раздутую сумку цвета топлёного молока. Состав уже вздрогнул, дёрнулся, но её спутница всё никак не решалась спрыгнуть: одна её толстенная нога, сравнимая лишь со слоновьей конечностью, будто окаменелая, стояла на ступеньке поезда, другая, нервно дрожа, пыталась нащупать твёрдую землю. Бедняжка несколько секунд расползалась на две части, неприлично раскорячившись. Разрываясь между платформой и вагонными ступенями, тучная дама вдруг прочувствовала на собственной, как говорится, шкуре, в каком состоянии находился вот уж более десяти лет её бывший муж, деля себя между ней и второй женой с сыном. Он боялся, как бы она снова не решилась травиться снотворными таблетками.

      Она в ужасе закрыла глаза и заголосила, не помня себя:

      – Ой! Мама ро́дная! Помираю! – но в этот момент спутница, уже поднявшаяся с земли, ухватила её за руку и со всей силы дёрнула к себе.

      – Ну что?! Вот что ты делаешь?! – возмутилась дама со слоновьими ногами. Она сидела на мокром асфальте – рядом валялась потёртая кожаная сумка.

      – Давай, давай, поднимайся!

      – Ага! Как же! И не подумаю! – воскликнула подруга, насупившись.

      Мужчины из пятого вагона, оживлённо разговаривая, не обратили ни малейшего внимания на попутчиц. Один из них – тонкий, светловолосый, бледнолицый, в чёрном пальто, с торсом, устремлённым вперёд, быстрыми шагами направился в сторону билетных касс. Второй – толстый, кудрявый, в синей куртке, задыхаясь, бежал за ним, весь обвешанный сумками, выкрикивая что-то на незнакомом языке.

      – Поднимайся! – кричала дама, что помоложе.

      – Нет!

      – Ну и сиди тут до посинения! – разозлилась изящная дама и хотела было уйти, но, посмотрев на приятельницу, залилась звонким смехом.

      – Очень смешно! Конечно! Что смешного? Что я себе все кости из-за тебя переломала? Да? – спросила толстуха.

      – Кости! Ха! Ха! Ха! – схватившись за живот, выдавила из себя изящная.

      «Какие кости?! Откуда у тебя кости?! Один жир сплошной! Там до костей не докопаешься!» – чуть было не ляпнула она и, взглянув на белую ровную полоску бактерицидного отечественного пластыря над верхней губой подруги, отвернулась, давясь от смеха.

      Как, наверное, уже догадался многоуважаемый читатель, эти две почтенные дамы, что так эффектно появились на перроне богом забытого городишки, были наши давние добрые знакомые. Та, что помоложе да поизящнее, – писательница всех времён и народов (коей она сама себя считала), не издавшая ещё ни одной книги