«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан. П. Дж. Паркер

сидя в карете, украшенной золотом и жемчугом, Хюррем испуганно ломала руки; толпа вокруг вопила и пела. Она успела привыкнуть к замкнутому пространству закрытого двора и обществу сорока молодых девушек. Теперь она смотрела сквозь шелковые занавески на сотни, тысячи людей, приветствующих султана и его семью. Сердце ее ушло в пятки, она откинулась на бархатную подушку и, прикусив губу, закрыла глаза.

      Наконец вереница карет остановилась между высокой каменной стеной и величественной мечетью Айя-София, которую она впервые увидела с палубы рыболовецкого баркаса, подскакивавшего в водах Босфора, много-много месяцев тому назад. Она снова отважилась взглянуть на толпу народа сквозь прозрачную материю. Много лиц смотрели в ее сторону — как с улицы, так и с крыш окружающих зданий. Взгляд ее переходил с лица на лицо, она прищуривалась, разглядывая людей, молодых и старых, которые толпились на улицах и на крышах домов. Вдруг ее взгляд упал на…

      Карета покатила вперед, и Хюррем без сил упала на подушки. Они следовали к Имперским воротам.

      Навстречу судьбе.

      Глава 21

      Сулейман горделиво потрепал украшенную драгоценными камнями гриву Тугры. Во время утренней церемонии Тугра вела себя безупречно, как и подобает кобыле высокого положения. Въехав в Первый двор дворца Топкапы, Сулейман оглядел своих янычар. Они выстроились ровными шеренгами от главных, Имперских, ворот, в которые он только что въехал, до Ворот приветствия, которые вели во Второй двор дворца. Янычары стояли неподвижно и молча, отдавали дань уважения султану.

      Сулейман не мог не возрадоваться: хотя офицеры, стоящие перед ним, не произносили ни слова, из-за стен дворца до них доносились радостные крики толпы. Как огромные волны, их крики накатывали на старинные стены, окружали тысячи воинов, стоящих ровными рядами, омывали сотни кипарисов и плоских деревьев, высаженных во дворе, кружили над казармами и складами янычар и слышались даже в углублениях и портиках старинной византийской церкви Айя-Эйрене и Имперского монетного двора.

      Новый султан натянул поводья Тугры. Безупречная белая лошадь повернулась и застыла под аркой Ворот приветствия. Сулейман удовлетворенно вздохнул.

      На двор въехала карета валиде-султан. Когда карета и сопровождающие ее придворные остановились, Сулейман спешился и подошел по усыпанной гравием дорожке к первой карете. Сквозь мерцающий прозрачный занавес он разглядел силуэт матери. Приложив к сердцу правую руку, он низко поклонился и подошел к дверце. Раздвинув занавес и нагнувшись, он поцеловал протянутую руку матери.

      — Мама! — прошептал он, заглядывая ей в глаза с любовью и почтением.

      — Сын мой! — ответила она, охватывая его лицо руками и целуя в губы.

      Сулейман на миг закрыл глаза, ощущая прикосновение материнских губ. Когда она отпрянула, по-прежнему глядя ему в глаза, он провел языком по увлажнившимся губам, пробуя сладость на вкус. Он поднес ее руку к своей щеке и снова нежно поцеловал в запястье. Не сводя с нее взгляда, он