Гордость и предубеждение. Джейн Остин

к нам!

      — Скоро настанет и ее черед получать насмешки, — заявила мисс Лукас. — Элиза, я собираюсь подготовить инструмент; а что за этим последует, ты знаешь сама.

      — Как подруга позволю себе заметить, что ты очень странное создание: все время желаешь петь и играть где угодно и перед кем угодно! Если бы мое тщеславие распространялось и на музыкальную сферу, ты была бы неоценима в своем порыве; но, поскольку дела обстоят несколько иначе, я не стану рисковать проникновением в ряды слушателей, избалованных лучшими исполнителями.

      Уступив настойчивости мисс Лукас, она добавила:

      — Отлично. Чему быть, того не миновать.

      Бросив совершенно мрачный взгляд в сторону мистера Дарси, Элизабет ядовито заметила:

      — Есть такая старинная поговорка, которую, разумеется, слышали все присутствующие: “Береги дыхание, чтобы остудить кашу”. Так вот, я сберегу свое, чтобы спеть песню.

      Ее выступление оказалось приятным, хотя ни в коей мере его нельзя было назвать выдающимся. После того, как была спета пара песен, и перед тем, как прозвучали мольбы нескольких поклонников продолжить музицирование, за инструментом ее охотно сменила сестра Мэри, которая, будучи единственной простушкой в семействе, упорно корпела над науками и потому всегда была рада пожать плоды собственного радения.

      Увы, Создатель не дал Мэри ни таланта, ни вкуса; и хотя тщеславие снабдило ее прилежанием, вместе с ним барышня обрела манеры довольного собой педанта и уверенность в достигнутом совершенстве. За роялем к вящему облегчению публики ее сменила Элизабет, непринужденная и естественная; хотя справедливости ради стоит заметить, что по техничности ее исполнение вдвое уступало предыдущему. К концу долгого концерта Мэри не сдержалась и бросилась на завоевание новой порции восторгов зрителей, вооружившись набором шотландских и ирландских песен, принятых на ура семейством Лукасов и парой-тройкой офицеров.

      Мистер Дарси одиноко возвышался между группой меломанов и толпой весело отплясывавшей публики, являясь как бы немым укором столь никчемному способу времяпрепровождения; и в негодовании своем он настолько углубился в мрачные мысли, что не заметил, как по соседству с ним встал сэр Уильям, неожиданно произнесший:

      — Сколько веселья для молодежи, мистер Дарси! Что, в конце концов, может быть лучше танцев! В них я усматриваю критерий изящества высшего общества.

      — Вы, разумеется, правы, сэр. Именно танцы делают высший свет модным среди менее утонченных кругов; хотя даже дикари умеют танцевать!

      Сэр Уильям только улыбнулся.

      — Ваш друг очень мил, — продолжил он после небольшой паузы, во время которой Бингли проделал совершенно головокружительный пируэт. — Ничуть не сомневаюсь в том, что и вы знаток в этом деле, мистер Дарси.

      — Вы, наверняка, могли видеть меня танцующим в Меритоне, сэр.

      — Да, несомненно; и я получил ощутимое удовольствие. А при дворе вы часто танцуете?

      — Никогда,