Мёртвый город. Лев Пучков

ите здесь каких-то совпадений с действительностью.

      Названия всех объектов, подразделений и структур придуманы автором и не имеют ничего общего с наименованиями реальных аналогов.

      Проект «БУНКЕР»

      Дело № 6

      «Мёртвый город»

      …Казнить нельзя помиловать…

Пунктуация – по обстановке

      Глава 1

      Мрак, как образ жизни

      Что человеку нужно для полного счастья?

      Механический будильник.

      Нет, это не наглядно, здесь нужно обязательно уточнить условия.

      Итак, что нужно для полного счастья в блокированном войсками Городе, где нет электричества, газа, тепла, воды, связи, медицины, сострадания и человечности, но есть Хаос и Анархия, люди убивают друг друга за мешок муки или канистру солярки, все дороги похоронены под метровым слоем снега, а в подворотнях валяются замёрзшие трупы?

      Механический будильник.

      Электронный не пойдёт, батарейки в Городе на вес золота.

      Так что полжизни за механический будильник.

      Как-то я упустил это, не додумался раньше. Надо будет написать объявление «Три пачки «доширака» за будильник!!!» и повесить во дворе Дома Инвалидов (там народу больше ходит). Наверняка у какой-нибудь старушки найдётся такой раритет Советской эпохи, а три пачки лапши в наше время – просто шикарный бартерный курс, отдадут не раздумывая.

* * *

      Просыпаться по «сторожевому пункту» – это своего рода самоистязание.

      На месте надо быть ровно в пять, добираться туда от силы десять минут, проснуться нужно минут за сорок: «подышать ветром», умыться, вскипятить воду, позавтракать, собраться.

      Так вот, «сторожевой пункт» будит меня в три приёма.

      Толчок жгучей ответственности в висок, выпрастываю руку из-под тёплого одеяла в стылое нутро кухни, нащупываю спички, чиркаю, смотрю на циферблат подаренных в незапамятные времена командирских часов.

      Нет, часы в порядке, а люминофор на стрелках и цифрах не функционирует из-за малого светового дня.

      В Городе господствует Мрак.

      В шесть вечера уже темно, в восемь утра ещё темно, дома очень экономно жжём лучину или солярную лампу, за месяц солнца не было ни разу, постоянно низкая облачность и режим рассеянных сумерек, так что краска часов не успевает накапливать свет…

      Четверть четвёртого.

      Б… Эмм… Блях оф мухс, как говорят в английских колониях… Ты бы ещё в полвторого разбудило, сволочь! Прячем руку под тёплое одеяло, спим дальше.

      Второй толчок без четверти четыре.

      Чтоб твоя шерсть проросла внутрь. Будет время, я тобой займусь. Я тебя выкорчую без права на реставрацию, пусть там везде будет очень гладко и идеально лысо, чтоб не осталось ни одной свербящей волосинки.

      Внутри меня живут несколько Сущностей, как, впрочем и у большинства особей моего вида. Одна из них (из Сущностей) очень ответственная, но глупая, у неё проблемы с определением времени. К несчастью, эта глупая сущность отвечает за «сторожевой пункт», именно от неё он получает сигналы и даёт фальстарт.

      Третий толчок ровно в четыре.

      О Боже…

      У меня ещё двадцать минут. Пытаюсь погрузиться в царство Морфея и не могу, мой сторожевой пункт упрямо сигнализирует, что высока вероятность элементарно проспать и всех подряд подвести.

      Я злюсь, начинаю ворочаться под одеялом и ненароком задеваю Нинель.

      – Тю-тю-тю, мой сладкий… Спи-спи-спи, всё хорошо…

      Нинель спит. «Тю-тю-тю» – это автоматизм, своеобразное проявление материнского инстинкта. После ряда нехороших событий я с неделю вскрикивал и ворочался во сне. Она привыкла меня успокаивать, так что сейчас даже не просыпается. Просто обнимает меня, крепко прижимает к своему роскошному бюсту и тихонько гладит по затылку.

      Нинель горячая как печка, а грудь у неё такая, что даже самого лютого меланхолика может ввергнуть в боевой транс.

      А я не меланхолик. Спустя минуту я понимаю, что заснуть более не удастся, и начинаю производить некие нехитрые манёвры на старом продавленном диване. Простые движения под одеялом, продиктованные утренней физиологией мужского организма и наличием в шаговой доступности сонной податливой женщины.

      Это автоматизм, своеобразное проявление инстинкта размножения.

      – Дурачок… – шепчет Нинель. – Мы тут не одни…

      Ага, я в курсе. У нас тут есть самопальная печурка, облепленная нежелательными свидетелями. С одной стороны в кресле спит Виктория, с головой укутанная ватным одеялом, с другой – Шаляпин. И вроде бы всё это неприлично, но есть некоторые особенности, способствующие успешному завершению процесса. Виктория, она не королева вовсе, а бабка Нинели. Спит как убитая, момент пробуждения легко отследить по прекращению монотонного храпа. А Шаляпин – не реинкарнация достопочтенного Фёдора Ивановича, а просто