Золото шаманов. Юрий Гаврюченков

с камнями, лампады и всяческое храмовое имущество. Крест и один складень ушли Давиду Яковлевичу за вполне приличную цену, а я с подачи Есикова вскоре отъехал в учреждение на Арсенальной набережной – размышлять о несовершенстве человеческой натуры. Подставивший меня подельник получил год условно, а я оказался в заточении, где и подружился со Славой-афганцем. Прошлым летом он тоже освободился и здорово помог мне в разборках с сектой исмаилитов, окопавшейся в Санкт-Петербурге. Маленькую криминальную войну мы выиграли и разжились у противника золотишком, которое теперь успешно продавали Гольдбергу. А он своей выгоды не упускал. Умение извлекать прибыль из любой затеи было у него наследственным, и сейчас, когда он завёл беседу о прелестях моей работы, я лихорадочно гадал, к какому предложению она сведётся. В том, что разговор о кладоискательстве затеян не впустую, сомнений не оставалось.

      – Раскопки – это своего рода спорт, – разглагольствовал я на любимую тему. – Это азарт, это щекочущее чувство прикосновения к тайне, которое обычно исчезает вместе с детством, но в поиске его можно ощутить вновь.

      – А когда вы собираетесь посвятить себя научной работе? – поинтересовался Гольдберг, изучая меня хитрыми глазами-щёлочками, затаившимися за круглыми стёклами очков.

      – Вы имеете в виду керамику считать? – не без иронии спросил я. – Нескоро, наверное.

      – А вам интереснее полевая работа? – в голосе Давида Яковлевича зазвучали мечтательные нотки. – Это должно быть очень занимательно – откапывать разные древности.

      – То, в чём нет загадочности, лишено очарования, как сказал Анатоль Франс.

      Блеснув эрудицией, я вновь пригубил великолепнейший кофе. Гольдберг улыбнулся.

      – Удача вас любит, – констатировал он. – Я в первый раз встречаю столь увлечённого своим делом авантюриста, которому так сказочно везёт.

      Тем самым он, вероятно, намекал на мои прошлогодние разборки с арабами. Да, я везунчик. Что есть, то есть.

      – Счастье сопутствует смелым, – заявил я. – Бог помогает тому, кто помогает себе сам.

      Глазки Гольдберга хитро блеснули.

      – Вам, Илья Игоревич, никогда не хотелось повторить путь знаменитых археологов?

      Я поставил чашечку на блюдце. Фарфор звякнул о фарфор.

      – Это что, предложение?

      – Об этом пока рано говорить, – мягко осадил торговец древностями. – Так как насчёт повторения пути?

      – Я очень люблю Шлимана, – признался я.

      – Наблюдая за вами, – поделился своими соображениями Давид Яковлевич, – я пришёл к выводу, что вам можно доверять. В той степени, чтобы организовать совместное дело.

      – В какой мере оно соответствует моим занятиям?

      Пора было прояснить ситуацию. Поставки для антикварных лавок или сортировка старой рухляди меня не устраивала. Даже зная, что такие патриархи археологии как Говард Картер и Гастон Масперо большую часть жизни провели в запасниках, я не собирался осквернять руки