Крокодил на дворе. Кир Булычев

из котов издает угрожающее мяуканье.

      Он у меня любого пса разорвет. Большая внутренняя ярость заложена в этом небольшом хищнике.

      Елена Ивановна. Вы вроде раньше их просто выпускали.

      Колюшкин. До вчерашнего дня. Но сегодня ночью имела место трагедия. Кто-то разорвал на куски, буквально на куски Барсика. Лучшего бойцового кота, можно сказать, прирожденного киллера.

      Елена Ивановна. На каждого киллера найдется антикиллер.

      Колюшкин. И я его найду. И растерзаю. (Уходит.)

      Елена Ивановна. Он мне неприятен. Он жестокий человек.

      Галина. А я думаю, что он обыкновенный мужчина, который нашел свое дело. Любимое дело. Как и мой Эдик, он поглощен своим любимым делом без остатка.

      Елена Ивановна. И все-таки трудно любить такое дело – разводить котов-киллеров. В этом есть что-то противоестественное. А ваш супруг кто по специальности?

      Галина. Эдуард – ихтиолог. Вернее, даже ветеринар по болезням рыб. Но он увлечен другими проблемами, как бы вторичными.

      К дому подходит Саша. Он несет абажур.

      Саша. Здравствуйте.

      Елена Ивановна. Ты что, премию получил?

      Саша. Нет, у Юры Митина занял.

      Елена Ивановна. Ну сколько можно испытывать человеческую снисходительность? Пошли, пошли. До свидания, Галина Платоновна.

      Все они входят в подъезд. Внешний занавес поднимается.

      Следом за ним раскрывается внутренний занавес в той части, где нарисована дверь к Мухиным – в третью квартиру.

      Картина третья

      Обстановка в квартире Мухиных бедная, вещи остались большей частью тех времен, когда был жив муж Елены Ивановны. А вот новых вещей почти нет. Даже лампа над столом в бумажном абажуре.

      Саша. Геня, смотри, что я купил!

      Елена Ивановна. Наверное, дорогой?

      Саша. Умеренно. Геня, ты не утонула?

      Геня наконец появляется в комнате. Она в халатике, волосы распущены, она производит впечатление больной, несчастной девушки, притом жалеет себя и подчеркивает свое состояние. Ей нравится, что Елена Ивановна и Саша постоянно чувствуют себя перед ней виноватыми.

      Геня. Мне сегодня нездоровится. Здесь першит… А ты что принес?

      Саша. Вот, абажур. Ты жаловалась, что тебе без абажура неуютно. Видишь, я его здесь повешу.

      Геня. Ты с ума сошел! Он же оранжевый! Неужели ты не знаешь, что оранжевый цвет меня как бы раздражает. У меня от него глаза болят. Скажи, ты нарочно купил такой абажур, чтобы меня мучить?

      Саша. Геня, не волнуйся. Ну не будем мы вешать этот абажур.

      Геня. И купим другой?

      Саша. И купим другой. Голубой. Хочешь голубой?

      Геня. И откуда же у тебя деньги на голубой? Что, снова Юра Митин даст?

      Саша. Извини. Я этот сдам и возьму голубой. Я ведь хотел теплее цвет, чтобы уютней, понимаешь? Но сменим. Завтра пойду и сменю. Я чек сохранил.

      Геня. Я иногда поражаюсь твоему легкомыслию. У меня как бы нет купальной шапочки, халат еле держится, даже шлепанцы старенькие. Ты видишь? А он покупает абажур. Наверное, иностранный.

      Саша. Турецкий. Дешевый.

      Геня. Вот видишь,