Властелин вероятности. Дмитрий Янковский

с мусором, или на знакомой стене вдруг оказывались незнакомые надписи.

      Анечка ворвалась в длинную, залитую лужами арку и побежала, расплескивая эхо подошвами. Прорвалась сквозь скрученное в кирпичный рулон пространство, выскочила, споткнулась. Снова бегом.

      Гулкий колодец двора навис над ней отсыревшими стенами, а над ним линялым флагом трепетало небо. Анечка преодолела густые заросли палисадника, потом куда-то свернула, скользнула вдоль отсыревшей стены в проулок и чуть не свалила рекламную стойку с корявой надписью «Резка зеркал и стекла».

      Анечка выскочила на дорогу, и сразу на нее загудели, завизжали тормозами, заругались грязно и с удовольствием. Она метнулась дальше, все мелькало и, не задерживаясь, убегало назад. Серые стены, решетки из чугуна, ступеньки, канавы, бордюры, скамейки, цепи, шары из гранита, трамваи, каменные копыта коней. Больше всего на свете Анечка хотела сейчас убежать в такую даль, где ее не найдет ни один человек. Но она устала, и ноги не несли ее больше, спотыкались на ровном месте.

      Она вновь очутилась в узкой арке, манившей тишиной и безлюдьем, за ней оказалась следующая, а за ней еще и еще, словно Анечка попала в зеркальный коридор. Три, четыре, пять…

      Девушка зажмурилась и выскочила на открытое пространство. По лицу хлестко ударили ветки, Анечка не удержалась на ногах и упала. В ушах медленно утихал рокот крови. Под пальцами хрустел гравий, а у самой земли стелился запах цветов. Анечка не видела, но ощущала, как высоко над ветвями проплывают белоснежные облака, а на земле трепещут тени от листьев.

      Она лежала на усыпанной гравием круглой площадке в самом сердце какого-то парка или даже леса – такой он был старый и неухоженный. Кроме Анечки вокруг не было ни души – только птицы на ветках. Вороны.

      – Что же делать? – прошептала она. – Господи, что же мне делать?

      Она встала и не отряхиваясь побрела по одной из дорожек. Вороны поворачивали вслед за ней головы, как автоматы слежения. Механизмы. Парк безмолвно уползал за спину, свет солнца пятнами плыл под ногами, складываясь в геометрию одиночества.

      Анечка опустилась на колени и закрыла лицо ладонями.

      – Господи, сделай так, чтоб все это было во сне. Господи…

      Она подняла лицо к небу. Ветер стих, и лишь на недосягаемой высоте плыли очень медленные облака и светило яркое солнце.

      Давно, в далеком-далеком детстве, все было другим, но облака были точно такими же. Мягкими и плотными. Казалось, что на них можно лежать, как на бабушкиной перине, и забраться туда было бы лучшим на свете решением жизненных неурядиц.

      …Летом Анечка уезжала в деревню к бабушке, где можно было целый день ничего не делать, а только лежать на траве и смотреть в облака. Мама отпускала ее охотно, оставаясь в городе по своим непонятным взрослым делам.

      Дядя Миша заезжал за ней рано утром на своем стареньком «москвичонке», и они долго-долго ехали по разным дорогам, через мосты, через железнодорожные переезды, подолгу ожидая, когда пройдет длинный,