Убей меня своей любовью. Маргарита Южина

вопрос решился сам собой, причем самым невероятным образом.

      Подходя к дому, парочка обратила внимание на небольшую толпу, которая беспокойно гудела возле их подъезда.

      – Это чой-то они толкутся, а? – встревоженно заморгала девушка. – Помер кто-то, что ль?

      Дуся вежливо хихикнул, оторвался от руки Милочки и потопал быстрее.

      На лавочке возле подъезда сидела Олимпиада Петровна с самым несчастным видом и отчего-то совершенно не шевелилась.

      – Ма! Ну ты чего уселась-то? – кинулся к ней Дуся, стараясь не смотреть в сторону Милочки. – Меня, что ли, выглядываешь? А я на работе был, чего ты? Нет бы домой пойти, к телевизору, тебя уже Яков…

      – Дуська! Ты к ей не подходи, она вся как есть заряженная! – пьяненько хмыкнул сосед с пятого этажа дядя Митя. – Уйди от ей!

      – Чего это она зараженная? – обиделся за мать Дуся, но отпрянул. – У нас в доме никакой заразы не водится, я, между прочим, в медицинском учреждении тружусь, и ребенок у нас маленький, чего это ей заражаться?

      – Глухая тетеря! Я грю – заря женная! Мина у ей. Бонба, – пояснил сосед, и тут же слаженным хором заголосили тетки-соседки.

      – Ой, Дуся-я-я! И штой-то творицца-то-о-о-о!! Ведь Олимпиадушку-то, как щуку, взрывчаткой нафаршировали-и-и! Это как жа теперича жить-то? Вишь проводочки торчат? Это от мины!

      Только тут Евдоким заметил, что по шее матери и в самом деле проходит тоненький проводок куда-то за спину.

      – Мамань, так это правда, что ли? Ты заминирована?

      Олимпиада Петровна сидела белая, как ее свадебное платье, и даже не плакала, а только дико таращила глаза да судорожно облизывала губы.

      – Заминирована… – одними губами прошелестела она, и глаза ее вовсе вылезли из орбит.

      – А в милицию звонили? – обернулся Дуся к соседям.

      Те как-то попрятали глаза, и только дядя Митя вспомнил:

      – Мы этого… Авдохина Пал Семеныча из тридцать девятой послали позвонить, а он куда-то пропал.

      – А он и не собирался звонить! – раздалось в толпе. – Он быстренько побежал семью эвакуировать!

      – Ой, а я-то чего?! – хлопнула себя по карманам старушка с первого этажа. – Надо ж тоже эвакироваться! Щас Липу-то рванет, у меня аккурат все стекла вынесет. Дуся, милай, не знашь, ежли фанерой окошки заколотить – не поубиват?! Колька!! Ташши домой лист фанернай. Я возле мусорки видела, валяется!

      Все как-то разом засуетились, заспешили по своим норам, и через минуту возле лавочки остались только Дуся с Милочкой да несчастная Олимпиада Петровна.

      – Мамань, а ты сама никак? Не можешь разминироваться? – трогательно заботился сын. – Может, там спиной подергаешь или плечиками? Где у тебя мина-то?

      Олимпиада Петровна только шлепала губами – что она говорит теперь, и вовсе невозможно было разобрать.

      – Евдоким! Главное сейчас – не слишком беспокоиться! Ты вообще можешь сесть на лавочку и успокоить мать. Спроси, может, ей какое лекарство нужно? Виски ей помассируй,