Золото Российской Федерации. Николай Басов

вернулся, стало известно, что теперь-то местные будут разговорчивей.

      Передохнули, впервые за две ночи выспавшись почти всласть, следующим утром снова вчетвером отправились на станцию. Правда, когда второй раз шли к путейным зданиям, Табунов стал расспрашивать Рыжова:

      – Ты что же, командир, решил с собой этих двоих всюду таскать?

      – Они не помеха, да и мало ли что? У нас такого в заводе нет, чтобы в одиночку расхаживать.

      – Но я же предупреждал тебя… о сложности задания, – настаивал Табунов.

      – Так что же мне им глаза завязывать, что ли? – Рыжов улыбнулся, но не очень широко. – А совсем без людей ничего сделать невозможно, вот и приходится… выбирать, кто понадежнее.

      Табунов осмотрел станцию, на которой было довольно много народу, по сибирским меркам. И пришлые какие-то шастали, и солдат было немало. Бабы квохтали над узлами, беженцы, кто от Красной Армии пробовал уходить, возвращались домой, кто до Омска, а кто и дальше надеялся на поезд подсесть. Как всегда у станций, немного в стороне, образовался рынок. Кто-то выменивал еду, какие-то мужики из деревень пробовали за свою картошку разжиться мануфактурой… Менять-то власть уже разрешила, гоняли этих торгашей, конечно, но в целом, не очень и цеплялись. Сибирь все же тут, народ зажиточный, а где достаток – там и мена.

      – Эх-ма, разжиться бы настоящим табачком, а то самосад этот… – бурчал Супрун, когда они топали к станции.

      – Лучше бы отрез на портянки найти, – заспорил с ним Мякилев. – У меня ноги сопрели за зиму, без новых портянок, почитай, с лета хожу.

      – На то и армия, чтобы крепиться, – рыкнул на них Рыжов, но и сам подумал, с лета в одних портянках – не дело.

      – А ты бы, – посоветовал Мякилеву Супрун, – салом у наших в обозе разжился и обменял. Тут вон сколько проезжих да голодных, вмиг обменяют, хоть от настоящей байки два куска отрежут.

      – Скажешь – сала… У нас конины и той уже мало.

      – А хоть бы и конины, – заметил Супрун.

      – Но-но, – прикрикнул Табунов, – вы же бойцы Красной Армии, а торговать затеяли?

      – Так ведь ноги-то не спрашивают, в какой они армии, – отозвался Мякилев. – Им портянки нужны, у них сознательность слабая.

      – Это у вас, товарищ боец, сознательность… – начал было Табунов.

      Но его перебил Рыжов, с заметной мечтательностью в голосе протянувший:

      – Портянки из байки, это хорошо. Это просто здорово.

      Не хотелось ему, чтобы новый комиссар слишком уж наседал на двух таких бойцов, как эти.

      Потом выяснилось, что бородатый в старорежимной куртке куда-то удрал за ночь, и даже тулуп на себе, принадлежащий как бы всем станционным разом, прихватил. Начальник по этому поводу даже матерился, пока его Табунов не приостановил, резко и властно.

      – Ты бы, начальник станции, – Рыжов отметил про себя, что на этот раз обошлось без «товарища», – не ругался грязным словом, а делом занялся. Поди, знаешь, какое у нас дело?

      Начальник