.

заморосил сильнее. Плечо подозрительно болело. Когда я вышла снова на людную улицу, прохожие как-то странно на меня смотрели.

      И только тут увидела, как вместе с влагой по ткани лифа растекаются алые струи.

      – Вот же… – ругаюсь.

      – Мисс, вы ранены, – останавливается кто-то небезучастный.

      – Ничего страшного, царапина, – вежливо улыбаюсь я, прикрывая ладонью поврежденное место, и шагаю дальше.

      Нужно побыстрее скрыться, гончий может продолжить охоту. Но только почему я?

      На улице уже почти никого, всех разогнал дождь, за исключением проходящих мимо дилижансов. Выйдя с улицы из многоэтажных домов, я зашагала по мостовой, стуча каблуками, потом свернула на тропинку, скинула туфли и, подобрав подол платья, побежала, собирая последние остатки сил.

      Домой я буквально ввалилась тяжёлыми мешком. Бросаю туфли, шляпку, закрываю на ключ дверь, занавешиваю шторами окна, ставлю магические защиты – они немного задержат, если кто попытается вломиться сюда.

      Небо загромыхало, дождь полил сильнее. Я отправилась в ванную комнату, стаскивая влажное, забрызганное грязью платье. Чудесная поездка за стипендией. Открыв кран, я встала под струи воды, плечо защипало. Алые струйки, смешивающиеся с водой, стекали на дно медной ванны, сливаясь в водопровод.

      Хорошо, что гончий не считался ядовитым демоном, но зато оставлял ожоги на коже.

      Раскат грома всколыхнул воздух, я быстро принялась мыться.

      После душа, накинув халат и собрав волосы в полотенце на голове, отправилась в комнату, задержавшись в гостиной, чтобы ещё раз всё проверить, заглянула в окно, отодвинув шторку, наблюдая, как улица погрузилась в серую влажную стену дождя.

      К счастью, свою аптечку я забрала из академии, и её содержимое пригодилось. Ожог на левом плече оказался не таким страшным, но довольно-таки широкая красная полоса. Нанеся заживляющую мазь с магической эссенцией, которая должна убрать за ночь все следы, я закрыла аптечку и стянула с головы полотенце. Мой взгляд задержался на портрете мамы, что стоял на бюро в позолоченной раме.

      Провожу пальцами по инициалам. Исабэль Блэй.

      Я была похожа на неё, но Долора больше, наверное, потому что мама имела такие же блестящие платиновые волосы. Скорее, я переняла её черты лица, женственные, мягкие, как и фигура, мама сохраняла до самого конца хорошую форму, и я была её комплекции, стройная, гибкая, с аристократической осанкой. Как-то мама проговорилась, что в её генах кровь иеронцев, потомков древней империи, что когда-то царствовала на Южном континенте.

      А что, если здесь ключ?

      Я присмотрелась к портрету, замечая украшение на шее мамы, дорогое, из лазоревых самоцветов колье и серьги, что так шли к её лазоревым, как у меня, глазам. Таких украшений у мамы не было, и я всегда думала, что художник, что её изображал, приукрасил.

      Я прикрываю веки от лёгкого головокружения. Бред. Я самая обычная полукровка, и не нужно выдумывать всякие глупости и видеть во всём какие-то знаки.

      Ноги уже почти не держали. Всё-таки