Наследник царских кровей. Марина Серова

крикнула вниз.

      В кабинете все тот же слой пыли на дорогом письменном столе, книжных полках, шкафах, в остальном идеальный порядок.

      Я открыла несколько шкафов: стопки бумаги и папок аккуратно сложены; посторонний не копался в них, или у него было достаточно времени, чтобы придать документам первоначальный вид.

      В спальне родителей я тоже не обнаружила видимого беспорядка. Кровать, тумбочки, туалетный столик – на первый взгляд все вещи на месте, но нужно уточнить. Маленькая комната рядом оказалась гардеробной, о ней Никита забыл упомянуть. Я щелкнула выключателем: взору предстали платья, блузы, костюмы мужские и женские. Полки со свитерами, коробки с обувью, отдельно висела зимняя одежда, убранная в чехлы.

      – Это вещи родителей, – мальчик поднимался по лестнице, – мои помещаются в шкаф в спальне.

      – Я не просто любопытствую, нужно знать, все ли на месте.

      – Понимаю. Вроде все.

      – В квартире есть сейф?

      – В кабинете отца, но там ничего нет, я смотрел. Отец не хранил дома крупных сумм или драгоценности мамы. Все это в банке, в ячейке. В сейфе могли быть деньги, если папа собирался оплатить партию камней или золота. А так даже мелочь на домашнее хозяйство лежала в ящике стола.

      – Сделки накануне были, не знаешь?

      – Вроде нет. Крупных точно не было.

* * *

      Через несколько минут мы, закрыв квартиру, спустились в ухоженный двор. Никита сообщил, что в соседнем подъезде вполне приличное кафе и ехать куда-либо нет смысла.

      Подшучивая над аппетитом «растущего организма», мы сделали заказ.

      – Никит, ты видел, что вещей экономки нет?

      – Видел, это очень странно.

      – А ее адрес ты знаешь?

      – У тети Маши небольшой домик возле Мясницкого рынка. Там ее сын живет с семьей. Им было всем тесно, и она нашла работу с проживанием, шутила, что круглые сутки на работе. Мы туда ездили пару раз, так что я покажу дорогу.

      Мне принесли сок и кофе, Никите – сок, салат и спагетти «болоньез». Он принялся активно жевать, вслух рассуждая, не заказать ли еще кусок пиццы.

      – Да, сильно ты проголодался. Надо было кормить тебя в первую очередь, потом остальное.

      – Нет, – пробубнил с набитым ртом мальчик, – сначала цветы, потом все остальное. Они так засохли, похиходиум даже привял, он влаголюбивый очень.

      – Первым делом навестим Марию Федоровну. Она должна быть в курсе происходящих событий. Скажи, в Лондоне после отравления мальчишек кто-нибудь справлялся о твоем здоровье? Может, звонили представителю администрации или тебе?

      – Вроде нет, мне точно никто не звонил, – увлеченный мыслительным процессом, подросток прекратил орудовать вилкой, даже жевать, – хотя кто-то звонил в администрацию. Янис, помнится, шутя возмущался: «Мы отравились, а все звонят, здоровьем Кита интересуются».

      – Так. А кто звонил, ты, конечно, не помнишь?

      – Я и сам-то разговор едва вспомнил, только когда ты спросила. Был занят сборами