Ночной кошмар. Дин Кунц

думал, мы хотим уединиться.

      – В Бексфорде грипп не подцепишь, – сказала она.

      – Правда? Но это ведь всего в тридцати милях.

      Она пожала плечами.

      – Одна из загадок этого вируса.

      Он завел мотор и выехал на улицу. Ну, пусть так. Чудный маленький бар в Бексфорде.

      Она настроила радио на ночной канадский канал, по которому звучал американский джаз сороковых годов.

      – Помолчим немного, – предложила она и прижалась к нему, положив голову ему на плечо.

      Дорога из Черной Речки в Бексфорд была живописна. Узкая, чернеющая в сумраке, она петляла и вилась по темным, в зелени окрестностям. Иногда на протяжении нескольких миль кроны деревьев нависали над дорогой, и машина мчалась, словно в туннеле, сквозь холодный ночной воздух. Через некоторое время, несмотря на музыку Бенни Гудмена, Полу стало казаться, что они единственные люди на планете, – удивительно, но это ощущение у них с Дженни было общим.

      Она была даже прекраснее, чем ночь в горах, и столь же таинственна в своем молчании, как глубокие, пустынные северные долины, по которым они мчались. Несмотря на всю ее хрупкость, присутствие этой женщины было весьма ощутимо. Она занимала совсем немного места, однако, казалось, господствовала в машине и подавляла Пола. Глаза ее, такие огромные, темные, были закрыты, но все же у него было ощущение, что она смотрит на него. Лицо ее – слишком прекрасное для обложки «Вог» (его фотомодели рядом с ней выглядели кобылами) – было спокойно. Ее полные губы слегка шевелились – она тихонько подпевала музыке; и в этом слабом знаке одушевления, в этом колебании ее губ было гораздо больше чувственности, чем в вожделеющем взгляде Элизабет Тейлор. Когда она касалась его, ее темные волосы закрывали его плечо, а ее дыхание – чистое и ароматное – доносилось до него.

      В Бексфорде он припарковался напротив бара.

      Она выключила радио и быстро поцеловала его сестринским поцелуем.

      – Ты очень милый.

      – А что я сделал?

      – Мне не хотелось говорить, и ты не приставал с разговорами.

      – Это не стоило больших трудов, – возразил он. – Ты и я… молчание связывает нас больше, чем слова. Ты не заметила?

      Она улыбнулась:

      – Заметила.

      – Но, может быть, ты не придаешь этому особого значения. Не такое большое, как могла бы.

      – Для меня это многое значит, – возразила она.

      – Дженни, то, что происходит между нами…

      Она закрыла рукой его губы.

      – Мне бы не хотелось, чтобы наша беседа принимала такой серьезный оборот, – сказала она.

      – Но я полагал, что нам следует поговорить серьезно. Мы откладывали это слишком долго.

      – Нет, – отказалась она. – Я не хочу говорить о нас, не хочу серьезно. А раз ты такой милый, то сделаешь так, как я хочу. – Она снова поцеловала его, открыла дверцу и вышла из машины.

      …Кабачок оказался теплым и уютным. Вдоль левой стены тянулась простая стойка бара, в центре зальчика стояло пятнадцать столиков, а справа расположился