Мертвые тоже скачут. Маргарита Малинина

деньги на телефоне. Давай ближе к делу. Отдаем ли мы ему ценности, и если да, то где это добро припрятано.

      – Послушай, Кать, после смерти деда мы нашли только часть. Серьги и перстень. Они сейчас хранятся в ячейке на вокзале. Запомни, ячейка номер сто восемьдесят девять, код шесть-шесть-шесть-ноль-ноль-ноль-шесть-шесть-шесть.

      – Какой дурацкий код, – не удержалась я от высказывания.

      – Спасибо, я сама придумала. Отдай ему то, что там есть, думаю, любой долг это покроет. Пока.

      – Пока.

      Появившись в кухне, я увидела весьма занимательную картину: папаша робко мыл чашки в раковине мыльной губкой. Обернувшись через плечо, спросил:

      – Ну как там Ирочка?

      – Велела послать тебя к черту, – громко выдала я и, пронаблюдав эффект – Михаил Геннадьевич опустил нос, предвкушая поражение, добавила: – Но после того, как отдам тебе цацки.

      Отец обрадовался, на небритых щеках появился легкий румянец.

      – Спасибо, дочка.

      Он начал от нечего делать потирать озябшие худенькие ручонки, я, глядя на сей процесс, вспомнила мамины слова и выдала невпопад:

      – Ты случайно не алкоголик?

      Он вздрогнул.

      – Нет, что ты. – Посмотрел на свои ладони. – Просто холодно здесь, вот они и дрожат.

      Да, чего это я? На улице прохладно, а окно в комнате так и осталось открытым нараспашку. У меня у самой на ногах появилась гусиная кожа. Надо его закрыть.

      – Ладно, жди меня здесь. Я сейчас соберусь, и мы поедем забирать драгоценности.

      – Ага.

      Сейчас растянулось на два часа. Это все женщины так долго собираются, или я одна такая? Почему-то колготки все время рвутся в момент их натягивания, с запасными происходит то же самое, а других запасных, начиная спешить, в панике уже не можешь отыскать. Любимую юбку приходится менять на джинсы или брюки, но оказывается, что приготовленная кофточка с ними не смотрится, а остальное мятое и нужно гладить. А что не мятое, то не подходит к тем туфлям, которые подходят к джинсам и брюкам. А вот с юбкой и кофточка отлично смотрится, и босоножки уж очень к ней идут, да вот беда – третьей пары колготок что-то нигде не видно. И вот приблизительно по этому же сценарию происходят все мои каждодневные сборы.

      В итоге я напялила-таки джинсы и зеленую блузу в полоску, наплевав на то, что верх с низом не составлял гармонии. Ничего, туфли на шпильке положение исправят.

      Дальше я начала краситься. Все, как положено: тональный крем цвета загара, черная подводка для глаз, темно-серые тени, тушь, блеск для губ… а где же он, блеск… а, вот он… но он не подходит к этим теням… а где у меня другой блеск, тот, что посветлее и порозовее?..

      Отец смиренно ждал меня, сидя на краешке дивана, и ни разу не прокомментировал мои длительные сборы.

      Потом я принялась пальцами распутывать свои вьющиеся от природы длинные темно-каштановые волосы. Можно, конечно, попытаться расчесать их крупнозубчатой расческой, но для этого их еще нужно намочить.

      Наконец, я была готова.

      – Ну что, поехали?

      Михаил Геннадьевич смущенно кивнул, порозовев от удовольствия (пытка ожиданием