Мертвые тоже скачут. Маргарита Малинина

на обед приготовить.

      – А вы вдвоем живете?

      – Да.

      По-моему, он слишком много успел обо мне выяснить, пора удаляться. Не попрощавшись, я мгновенно влетела в калитку и побежала к дому.

      Прошло три минуты (я считала, включив в мобильнике секундомер). Приоткрыв дверь дома, я стала вглядываться в щели в дощатом покосившемся заборе. Вроде нет никого. Тогда я заперла дом и вышла в калитку. Воровато огляделась по сторонам – никого.

      – О’кей, – сказала я сама себе и скорым шагом отправилась вверх по дороге. Проходя мимо развилки, снова ощутила внутри себя какой-то укол. Но нет! Если уж я решила обследовать сперва тот кусок местности, то ни одна сила не заставит меня раньше времени приняться за этот, уж так я устроена: как решила – так и будет.

      О, чудо! Старушки все еще сидели на лавочке.

      – Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я, повесив на свой лик елейную улыбочку до самых ушей.

      Обе сперва напялили свои тортилообразные очки плюс двадцать в старомодной роговой оправе, внимательнейшим образом меня изучили вдоль и поперек и сверху донизу, затем хором отозвались:

      – Здравствуй, доченька.

      – Вы не скажете, это хороший магазин? – произнесла я первое, что пришло на ум, ткнув в высовывающуюся меж деревьев отдаленную вывеску: «Супермаркет».

      – Так ты же сама оттудова, деточка? – изумились пожилые женщины.

      Вот так вот, я ведь оттуда. И что теперь?

      – Я имею в виду, по сравнению с другими. Я в нем была сегодня, но что-то цены не понравились.

      – Так ведь с пакетом шла, – укоризненно заметила одна, мол, ври да не завирайся.

      Я напустила в голос побольше жалостливости:

      – Так ведь дома долго не была, приехала – кушать нечего, что поделать, купила!

      – Да, – кивнула вторая. – Это ты права, внуча. Государство знай себе цены повышает, а пенсию срезает, и живи, бабка, как хошь! Точно хотят они поубивать нас, ироды, чтобы землю не топтали.

      – Да, дорогу молодым, – закивала первая.

      – Да что вы, – отмахнулась я с видом перебежчика из одного лагеря в другой. Зря, мол, вы меня в партию «государство» записали, хочу быть в «старушках деревенских». – У нас на фирме тоже срезали ползарплаты. Как жить, не знаю.

      Мои попытки втереться в доверие были вознаграждены: лица бабок сразу подобрели, одна даже сделала попытку подвинуться на сиденье, чтобы я заняла место рядом с ней, но я показала жестом: нет, что вы, сидите-сидите, я постою.

      – А ты, почай, из какого дома будешь-то? – затем-то проявила она интерес.

      – А я из сто тридцать третьего. К отцу приехала, – пояснила я, но мой ответ вызвал странную реакцию: старушка, уже было соблаговолившая перезаписать меня из касты врагов в противоположную, тут же сморщилась и демонстративно отвернулась, из чего я заключила следующее: папаню моего здесь не больно-то жаловали. Почему, хотелось бы знать? Вроде не депутат и не бандит. – Он сантехником работает! – на всякий случай заявила я, а то вдруг они нас