Светлый демон. Сергей Бакшеев

стоишь, рот раскрыл? Проверь сарай. Там есть возможность поспать?

      Через три минуты Николай вернулся, отряхивая грязь со штанов.

      – Нет. Там был курятник. Гнилые доски и старый помет.

      – И выглядит он ненадежно. Если ты чихаешь или храпишь, сооружение может рухнуть.

      – Я не храплю.

      – Надеюсь.

      В итоге мы расположились в машине, откинув до предела спинки передних сидений. Я приоткрыла окно, чтобы дышать свежим воздухом и слышать окружающие шорохи, поправила пистолет в кармане куртки и сказала:

      – А теперь, дружок, я хочу услышать твою историю. Только сказку не сочиняй. Сказки я не люблю, как-то в детстве не сложилось.

      – У меня тоже.

      – Что так? Мамка книжек не читала?

      – Я детдомовский.

      – Из Валяпинска? – заинтересовалась я, прикидывая по возрасту, не могли ли мы пересечься. В нашем интернате дети воспитывались с трех лет до восемнадцати.

      – Нет. Я с Поволжья.

      – Родителей помнишь?

      – Не-а. Меня подбросили к дому малютки. В записке было только имя. Субботиным записали, потому что в субботу нашли.

      – Вот и встретились два одиночества…

      – Что?

      – Да это я так… – Я по-новому взглянула на солдата. Знаете, как отличить детдомовского ребенка от обычного? Сирота не смотрит вам в глаза. Его столько раз обманывали и пичкали нотациями, что он закрыл окошко в свою душу. Солдат, конечно, давно не ребенок, но взгляд его поймать мне не удалось. – Рассказывай, Субботин, почему из армии сбежал? Деды достали?

      – Я сам дед. Точнее, дембель. После майских дембельнулся… С месяц уже.

      – Только не трепись, Субботин. – По фамилии мне называть его стало легче. Уж слишком много щемящих воспоминаний у меня вызывало родное имя Коля. – Я же предупредила – сказок не люблю! Ты сбежал из охранения, прихватил автомат. Кстати, где оружие?

      – Какой автомат? – встрепенулся солдатик. – Я ушел без автомата. Я свободный человек, потому и ушел.

      – Свободный, – ухмыльнулась я. – Свободные люди в кустах не прячутся.

      – Мне бы подальше куда уехать. А там…

      – Тебя везде достанут, дезертир. Твои приметы на каждой заправке! Дослужить, что ли, не мог? Сейчас год всего служат.

      – Дослужил я! Дембельнулся, как положено.

      – Да ну тебя! Не хочешь рассказывать – не надо. Завтра всё равно разбежимся.

      Я прикрыла глаза, собираясь забыться тем чутким сном, когда крупица сознания, словно часовой на посту, бдит, чтобы при любой опасности разбудить отдыхающий организм. Почти всегда я спала в верхней одежде, имея под рукой оружие. И трижды это спасало меня.

      – Мы дали подписку о неразглашении, – после нескольких минут молчания прорезался Субботин.

      – Вот трепло. – Я зевнула. Равнодушие слушателя чаще приводит к красноречию рассказчика, чем назойливые вопросы.

      – И документы у нас забрали. Мы охраняли чертов подвал и не могли никуда уйти с территории. У нас был контракт, на