Седьмая казнь. Ольга Володарская

все-таки я скоро умру, – продолжала настаивать на своем Клавдия. Порой она бывала очень упрямой. – Меня пробивает озноб, хотя в помещении тепло. Это холод предчувствия изнутри меня вымораживает.

      Она на самом деле мерзла. Клава сначала просто зябко поеживалась, а затем потянулась к шарфу Артура и накинула его на себя. Чтобы согреться, она обычно укутывала шею и ноги. Но ноги ее в данный момент были в тепле. Оставалась шея. Женщина вся была в мурашках.

      – Просто ты сегодня неважно себя чувствуешь, – предположил Артур.

      – Ай, перестань, дело не в этом, – досадливо отмахнулась Клава. – У меня предчувствие, понимаешь?

      Вообще-то Клавдия любила мусолить тему своей смерти. Но никогда Артур не слышал от нее слов о каких-то предчувствиях.

      – Тебе сон приснился нехороший? Или что?

      – Ничего необычного мне не снилось. Зеркал я не била, а черные кошки держатся от меня на расстоянии. Как и бабы с пустыми ведрами.

      – Тогда у тебя нет поводов для беспокойства, – попытался отшутиться Артур. И, залпом допив коньяк, налил себе еще.

      – Если завтра не проснусь, знай, ты был очень мне дорог.

      – Клава! – с ноткой истерики в голосе воскликнул мужчина.

      – Я не боюсь умирать, честно. Ведь там, за гранью, либо ничего… либо свет, где меня ждет Ромочка. Ни то, ни другое не страшно. И все же я не хочу умирать. Пока не готова.

      – Если ты будешь продолжать в том же духе, я уйду! – Артуру было невыносимо ее слушать. – Нет, уеду. Даже на празднике урожая присутствовать не буду!

      – Ладно, не кипятись, я умолкаю.

      – И чтоб больше я не слышал этих разговоров!

      – Ой, Артурчик, ты такой милый, когда сердишься… – Клавдия протянула руку и легонько коснулась его щеки. – И вообще, ты чудо. Мне жаль, что я так и не смогла тебя полюбить. А я старалась, поверь.

      – Нет, ты действительно сегодня не в себе, – пробормотал мужчина и опять одним махом опорожнил фужер. Глушил многолетней выдержки коньяк, который в обычных условиях смаковал, как какую-нибудь водку.

      – Точно, не в себе… – Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. – Иначе не призналась бы Сереже в своих чувствах. Знал бы ты, как я жалею о том, что сделала это…

      – Что сделала? – Артур резко развернулся к Клавдии. – Призналась в любви?

      Женщина лишь вздохнула.

      – Ты втюрилась в этого мальчишку?

      – Я его полюбила, – поправила Клавдия.

      – О, это, конечно, существенно меняет дело!

      – Меняет.

      – Брось! – Артур метнулся к бару и налил себе третью порцию коньяка, хотя обычно никогда себе этого не позволял.

      – Я понимаю, тебе неприятно это услышать. И наверняка обидно… – Клава сморщилась, как будто собираясь заплакать. – Какая же я дура все-таки! Вот зачем распустила язык? Сначала с Сережей, теперь с тобой…

      – Уж коль так случилось, скажи мне еще кое-что. Почему он?

      – А почему я?

      Артур понял, о чем она. Клавдия имела в виду, почему сам-то Артур полюбил