Последний мужчина. Михаил Сергеев

Начнут этим заниматься, собьют ещё больше с толку. Я вот ничего до нашего разговора не знал. И другие тоже. Зачем?

      – Дорогой, такие мысли были первым, что мне пришло на ум. Тема, скажем, не особо афишируется, да и сам я убедился, что читать неподготовленным такую книгу опасно. Слишком велико потрясение. По счастью, я прочитал достаточно, так что… – он вдруг остановился и посмотрел вглубь аллеи. Белые скамейки, уходящие вдаль, были пусты. – Давай свернём сюда, – кивнул Сергей и тут же продолжил:

      – Но, углубляясь дальше, я понял и основную причину. Дело в том, что автор вступает в полемику с учёными не по факту, а по трактовке последствий такого явления. И даже не последствий, а объяснения, что же это такое.

      – А в чем разница для человека? Объясняй не объясняй, интересен сам факт, и желающих поупражняться будет достаточно. Впрочем, пусть. Вон программа об экстрасенсах – народ в шоке от их способностей. Сейчас сложно удивить. Правда, то, о чём говоришь ты, из другой области.

      – Да нет. В теме «выхода» центральны две вещи. Они же принципиальные. Первое, на чём сходятся их взгляды, ну, этих атеистов-врачей и церковников, – на существование жизни после смерти. Ведь пациенты видели себя умершими, а потом их снова в реанимации оживляли. Это согласуется с христианством. А вот со вторым – куда именно человек попадает после смерти – они полностью расходятся. Я тебе говорил, что Моуди пишет о невероятно приятных ощущениях пациентов. Таких, что они не хотели возвращаться в своё тело, хотели остаться там, в «нирване». Ну и делает вывод, что существует жизнь вне тела и она прекрасна. Типа, если и есть рай, то вот мои пациенты видели его. И я свидетель происходившего, что добросовестно и записываю. Теолог же, анализируя всё напечатанное по этому вопросу, приводит совершенно противоположные примеры. Тех же врачей. Когда человек, отделившись от тела, испытал такой ужас, что, периодически приходя в себя во время непрямого массажа сердца, кричал: «Доктор, делайте сильнее, ещё сильнее… спасите, спасите, я не хочу обратно, они ждут меня…» А ведь ему сломали три ребра – обычная практика в реанимации, пару нужно сломать, иначе наш мотор не запустить. Дикая боль. Что и потрясло самого врача – до этого его просили об обратном. – Сергей замолк.

      – Я что-то такое припоминаю, – друг воспользовался паузой, – слышал однажды… да, увлёкся ты чёрт-те чем. Вот скажи, кому в голову придёт почитать мнение церкви по такому вопросу? Хотя когда год назад ты рассказал, как прочитал «Фауста» в прозе… четыреста страниц вроде?

      – Да, и девятьсот сносок с пояснениями. Соколовского. Поэтический перевод, а у нас он обычно укладывается в гораздо меньшее, хочешь не хочешь, искажает авторство. И суть и мысль. Мы уже читаем поэму переводчика по таланту и способностям. Пусть даже поэта. Между его взглядом и замыслом автора – пропасть. А вот дословный – другое дело.

      – Ты ещё говорил: хочу точно понять, что чувствовал и хотел нам передать Гёте.

      – Да ладно. Дела давно минувших дней. Ведь никто не может оценить