Черно-белое кино. Сергей Каледин

Ведите себя хорошо, мальчики!

      – Здравствуйте, – кивнул я, стараясь попасть в поле ее зрения.

      – А поцеловать? – капризно потребовал Грек.

      Блондинка модно, по-телевизионному, сдула ему с ладони воздушный поцелуй и умчалась, взъерошив пыль.

      – Не понял? – удивился Васин.

      – Регент запил, коров доил, – невнятно пояснил Грек. – Помогал и так дальше…

      – Говори толком! – рявкнул Васин. – Слова не заедай… Хоть бы позвонил, что с бабой…

      Мобила у Грека есть, но он ею не пользуется: вредно. А вот списанный компьютер, который Греку подарили в собесе, освоил в момент и теперь ищет по интернету невесту с дачей по нашей дороге. Он завален предложениями, недавно даже ездил в Ленинград на смотрины за счет приглашающей стороны. Приглашающая сторона оказалась пожилым доктором наук по членистоногим, Греком очаровалась и отписала возлюбленному со своего плеча ноутбук.

      Грек при дамах во все времена. Поедет, бывало, в прошлом веке на своем “Москвиче” в Дорохово за картошкой – вернется с тетей в телогрейке. Или: в поликлинике укол ставит – назад медсестру волочит.

      – А где рубашечка, Вова? – спросил я.

      – Корову доил – обдала, чего непонятно?.. Кастрюли подарила и так дальше…

      – Ты бухой, что ли? – насторожился Васин.

      – А ты наливал?

      – Пойдем, налью. – Васин распахнул калитку и споткнулся о Кику. – Эта еще здесь!

      – Окотилась, – виновато пожал плечами Старче. – Пять штук… Три беленьких, два кобелька.

      – Тихо! – Грек поднес к глазам руку с безупречной “Победой”, которую собрал еще пацаном в часовой ремеслухе. – Раз… Два… Три!

      И точно: приветствуя юбиляра, на участке Грека истошно завопил петух, единственный на всю округу. Выстарившихся кур Грек ликвидировал, а петуха не смог поймать. Теперь петух-раритет барином разгуливает по нашему “Соколу”, собаки его не обижают.

      Сегодня Васину восемьдесят. А Греку и Старче восемьдесят будет года через три-четыре, может, через пять.

      Васин знаменитый медник, гнет профили самолетов. Капитализм отозвал его с пенсии, умолив еще поработать. На завод Васин ходит три раза в неделю в костюме с галстуком. В обед принимает стакан – это поддерживает его в тонусе и администрацией не возбраняется. Есть у него и любимая женщина, с чужим приплодом. С личным же своим сыном, врачом-проктологом, Васин контачит плохо. Их встречи на даче начинаются мирно, Васин называет его “сынок”. Но сынок расправляет крылья – начинает учить отца по строительству, и в ответ над “Соколом” поднимается тяжелый мат. Доктор визгливо, по-бабьи, отбрехивается и отчаливает в Москву. Васин напряженно смотрит ему вслед, как бы сомневаясь: из его ли тот помета? Но главная проблема Васина не в отцах и детях: недавно ему добавили к сердцу дополнительный мотор-стимулятор и приказали кончать с работой и алкоголем. А завод только что получил обетованный заказ из Израиля – стратегический гидроплан. И хотя Васин евреев не жалует, своей волей отказаться от интересной работы не