Сага о Рорке. Андрей Астахов

из сыновей, мне и быть князем.

      – А коли вече рассудит иначе?

      – Не рассудит. За меня волхвы, дружина и старейшины.

      – Хочешь, я намекну старейшинам, кого хочу видеть князем?

      – Не стоит, старый. Если племя воюет, старейшины молчат.

      – А этот парень разумен и знает, что делает, – пробормотал Браги, отходя от Боживоя, – с таким нужно держать ухо востро. Я, кажется, его недооценил.

      Едва Браги отошел от ложа Рогволода, какой-то человек в нагольном кожухе вынырнул из толпы слуг за спиной Боживоя и что-то зашептал княжичу на ухо. Лиц Боживоя помрачнело.

      – Ты уверен, что его нет в городе? – спросил он человека в кожухе.

      – Так, княже. Весь Рогволодень обегали, с ног сбились. Знать, в лес он подался. Там его не достать, ночью-то.

      – Достану. Лес велю поджечь, а достану. Ужо не увидит… Ступай, награду потом получишь.

      – Князь что-то шепчет, – вдруг воскликнул Ольстин.

      Четвертый сын князя, Ведмежич, оттолкнув слугу, рванулся к умирающему, склонился над ним, пытаясь разобрать, что же пытается сказать Рогволод. Прочие же, движимые любопытством, приблизились к самому ложу, прислушивались.

      – Отойдите вы! – крикнул разгневанный Боживой, отталкивая самых пьяных. – Здесь и так духота, а вы ему дышать не даете.

      – Батюшка, молви что-нито! – молил Ведмежич, всматриваясь в лицо Рогволода, но князь только шевелил губами, и невозможно было понять, что же он хочет сказать окружающим.

      – Уже и голоса нет, – вздохнул кто-то. – Вборзе[62] помрет…

      – Дай мне! – Боживой оттолкнул брата, сам склонился над отцом. – Батюшка, скажи свою волю, не уходи, не передав стол. Предотврати споры, передай стол по закону.

      Боживой заметил, что будто гнев осветил восковое лицо Рогволода, чуть заметно задрожали мускулы на щеке. Вновь князь принялся беззвучно жевать губами, но никто ничего не услышал.

      – Увы, с таким же успехом можно вопрошать скалы дракенборга! – вполголоса произнес Ринг.

      – Княжич, не тормоши его! – взмолился Ольстин. – Дай ему помереть спокойно.

      – Пошел прочь, холоп! – злобно бросил Боживой, вновь склонился над умирающим. – Батюшка, именем Сварога и Хорса заклинаю – говори!

      – Погоже так обмирающего пытать, – зашептались в толпе, – слаб он, а может, и разумом скорбен стал.

      – Молчать! – вступился за брата Горазд. – Никто не знает воли богов. Захотят боги, болезнь уйдет от отца. Боги все могут.

      – Замолчите все! – крикнул побледневший Боживой. – Он говорит, клянусь Ярилом!

      – Тебе почудилось, брат, – с сочувствием промолвил княжич Радослав. – Никто ничего не слышал.

      – Жизнью клянусь, он что-то сказал… Вот, опять!

      В самом деле, губы князя дрогнули, разлепились в мучительном усилии, какой-то странный звук вырвался из них, похожий на карканье и на предсмертный хрип одновременно.

      – Р-рк! Р-хк!

      Теперь уже все были

62

Вборзе – скоро.