Крушение России. 1917. В. А. Никонов

социальный, охлократический, рекреационный. При этом обращается внимание и на движущие силы революции, на рабочий и солдатский «бунт с изрядной примесью истероидности», переход на сторону восставших Петроградского гарнизона и т. д.[62]

      По-прежнему распространено классическое оптимистическое объяснение революции как события, порожденного войной. «Революция 1917 г., на мой взгляд, – трагическая случайность», – подчеркивает профессор РГГУ Михаил Давыдов. Ее детонатором стала «безнадежно проигрываемая война со всеми многочисленными последствиями»[63]. Аналогичные взгляды высказывает С.М. Исхаков: «В результате Первой мировой войны, потребовавшей предельной концентрации сил и ресурсов, произошел коллапс… Правительство могло оплачивать не более половины своих затрат, что означало финансовый провал, банкротство государства, не выдержавшего “гонки” военных расходов». Февральская революция явилась «результатом неспособности устаревшей системы адекватно реагировать на угрозу со стороны экономически более развитых держав, стала следствием банкротства самодержавного государства, его административной и военной машины»[64].

      В рамках чисто академической «оптимистической» и элитистской парадигмы находится все больше места мнениям о большой роли заговоров части верхов. «Февральскую и Октябрьскую революции спровоцировали, прежде всего, страдания и ожесточение народа от страшной войны, не ставшей действительно народной, – подчеркивает заместитель директора Института российской истории РАН В.М. Лавров. – Одновременно имелась и такая причина, которую можно назвать изменой высшего генералитета и ряда известных политиков (прежде всего Гучкова), вошедших вскоре во Временное правительство. Дворцовый переворот или заговор не только готовился, а осуществился, по меньшей мере, в том, что генералитет во главе с начальником Генерального штаба Алексеевым поддержал революцию»[65]. Серьезность таких заговоров подтверждается в ряде последних конкретно-исторических исследований[66].

      Продолжается и линия авторов сборников «Вехи» и «Из глубины», связывающая революцию с интеллигентским максимализмом. Эти мнения высказывают современные философы, например, Борис Капустин, пишущий об «авангардистском синдроме», который «всякий раз выражался в стремлении просвещенного меньшинства скорректировать сложившуюся дискурсивную практику посредством разоблачения коварных властолюбивых мошенников (или даже их физического устранения, как это делали якобинцы) и наставления на путь истинный обманутых простаков, они же – несчастное и страдающее большинство»[67]. Их разделяют и историки, изучающие феномен русской интеллигенции: «Так или иначе, именно интеллигенция была идеологом, вдохновителем и организатором всех крупных революций в истории»[68].

      Наконец, последнее, по порядку, но не по значению. В современной России

62

Булдаков В. Quo Vadis? Кризисы в России: пути переосмысления. М., 2007. С. 28, 80. Его же: Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 343.

63

Давыдов М.А. Об уровне потребления в России в конце XIX – начале ХХ в. //О причинах русской революции. С. 272, 273.

64

Февральская революция 1917 года в российской истории.

65

Лавров В.М. Февральская революция была победившим русским бунтом // Русская история. № 1–2. 2008. С. 27.

66

Айрапетов О.Р. Генералы, либералы и предприниматели: Работа на фронт и на революцию (1907–1917). М., 2003; Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914 – весна 1917 г.). М., 2003; Николаев А.Б. Революция и власть. IV Государственная дума 27 февраля – 3 марта 1917 года. СПб., 2005; Куликов С.В. «Революции неизменно идут сверху»: падение царизма сквозь призму элитистской парадигмы // Нестор. № 11. 2007.

67

Капустин Б. Законодательство истины, или Записки о характерных чертах отечественного дискурса о нации и национализме // Логос. № 1 (58).

2007. С. 107.

68

Соколов Н.Б. Российская интеллигенция XVnI – начала ХХ вв.: картина мира и повседневность. СПб., 2007. С. 103.