Врата ада. Дин Кунц

на теле были? – спросил Виктор.

      – Никаких. Только записка, пришпиленная к рубашке. Погибший обернул ее в полиэтилен, и она почти не промокла.

      – Какая записка?

      – «Я – творец, но мне не дают творить. В.».

      – И даже не подписана полным именем?

      – Нет. Но все совпадает. Виктор Солсбери был рекламным художником, пытался делать самостоятельные работы, но не мог добиться хоть какой-то известности.

      – Но я – Солсбери, и я покинул дом на десять дней с кучей работ, которые и продал в Нью-Йорке.

      Детектив Клинтон заерзал на стуле.

      – Но зубные пломбы совпали, – сказал он. – У нас нет зарегистрированных отпечатков пальцев Солсбери, но он регулярно посещал дантиста.

      – Доктора Бродерика, – сказал Виктор.

      Клинтон был окончательно сбит с толку.

      – Мы сверили записи Бродерика с рентгеновскими снимками зубов трупа. Почти полное совпадение.

      – Почти?

      – Записи дантиста никогда не бывают полными. В детстве его обслуживал кто-то другой, не Бродерик. Занося в свои карточки данные о зубах Солсбери, Бродерик мог легко проглядеть что-то, что показал более тщательный рентген криминалистической лаборатории.

      – Уверяю вас, Виктор Солсбери – это я.

      Клинтон решительно покачал головой:

      – Невероятная случайность! Немыслимо, чтобы зубные пломбы у двух человек настолько совпадали. Они – такой же отличительный признак, как отпечатки пальцев. Виктор Солсбери мертв.

      Виктор набрался храбрости и прочистил горло.

      – Просветите и мои зубы. Сравните их с другими снимками.

      Клинтона вся эта история явно не радовала. Но делать было нечего. Этот Солсбери разительно походил на того Солсбери и описывал его жизнь, его окружение, его занятия как свои. (Вот именно – как.) А детектив, наверное, только-только закончил оформлять двадцать километров бумажек, форм, отчетов и рапортов о закрытии дела. А дело, выходит, закрывать рано.