Эталон зла (сборник). Алексей Фомичев

отступил в сторону) и встал напротив женщины, к которой жались трое маленьких детишек. Им было лет по пять-шесть. Одеты плохо, худые, глаза смотрят испуганно. Женщина прижимает детей к себе, взгляд затравленный. Ничего хорошего от немца не ждет.

      Взгляд Германа скользнул по толпе и вдруг наткнулся на молодую девушку, одетую в старое, до предела заношенное платье и какой-то жакет. На голове платок, на ногах стоптанные ботинки непонятно какого фасона. Но даже в этом страшном наряде она выглядела переодетой королевой.

      Синие глаза, яркие губы, мягкие черты лица. Платье уродует, но не в силах скрыть ладной фигуры.

      Хмырь заметил оценивающий взгляд гестаповца, когда тот рассматривал ту красивую дивчину, и недовольно покривил губы. Если немец захочет, он увезет девчонку с собой. А ему ничего не достанется.

      Такая перспектива ему не понравилась, и Сенька неожиданно для себя раскрыл рот:

      – Господин штурмбанфюрер, вы разрешите вести людей дальше?

      Немцы не спешили с ответом. Трое ходили вдоль толпы, с интересом разглядывая детей и стариков, а старший гестаповец с каким-то любопытством смотрел на самого Хмыря и на его подчиненных. Что он хотел увидеть?

      – Господин штурмбанфюрер…

      – Умолкни, урод! – вдруг раздалось за спиной.

      Хмырь круто развернулся и с разинутым от удивления ртом взглянул на того высоченного немца. Это он заговорил на чистом русском языке.

      – Н-не понял?..

      – Чё ты не понял, лох? Сказал, захлопни пасть.

      Пистолет-пулеметы, до этого висевшие на плечах двоих немцев, в мгновение ока оказались в руках. Еще один выставил вперед оружие странного вида. Хмырь такого никогда не видел и не мог опознать в нем штурмовую винтовку StG. Главный немец стоял, по-прежнему заложив руки за спину. МП висел на плече, но Сенька понимал: перехватить его для стрельбы – дело одного мгновения.

      – Оружие на землю, – проговорил стоявший слева от полицаев гестаповец. И тоже на русском: – Живо.

      – П-постойте… – заикаясь, проблеял Игнат Забитюк, подручный Хмыря. – В-вы не немцы?

      Ближе к нему стоял широколицый немец с небольшим шрамом на подбородке (Витька получил его в одной из схваток). Немец шагнул ближе и неуловимо быстро пнул Игната в пах. Того скрючило. Немец добавил кулаком по шее, и Игнат рухнул ему под ноги.

      – Вы чё, мудаки, не поняли? Оружие на землю, руки вверх! Кто рыпается – нафаршируем свинцом! Ну?!

      Полицаи медлили, не зная, что делать. Сопротивляться бесполезно. Им это только что показали. Но бросать оружие?..

      Хмырь, услышав русскую речь, а главное, словечки из блатного жаргона, моментально сообразил, что перед ним не гестаповцы, а кто-то из своих. В смысле – из русских. Сенька слышал, что на фронте воевали зеки, кровью искупавшие вину перед законом. Может, эти из них?

      В принципе от этого не легче, но все равно иметь дело с красными уголовниками и блатными лучше, чем с гестапо.

      – Чё за треп, братва? – спросил он, лихо сплевывая сквозь зубы и делая шаг вперед. – Не по закону расправу творите. Без толковища, без…

      Договорить