Наваждение. Андрей Бурцев

откуда свалившихся гостя – самые желанные люди на земле.

      – А вы когда последний раз у него были? – спросил Вольфрам.

      – Да с неделю назад, наверное, заглядывала. Только он меня даже за порог не пустил. Дерганый какой-то был и уставший. – Она вновь заплакала.

      «Как бы не переборщить», – подумал Вольфрам, продолжая держать пальцы на регуляторе, но мощность убавлять пока не стал.

      – Так, говорите, он практически ни с кем не общался?

      Тетка кивнула.

      Сквозь завалы Вольфрам добрался, наконец, до окна. Его внимание привлекла тарелка, стоявшая на полу за стопкой книг, рядом с которой почему-то оставался не занятым приличный участок пола. Возле тарелки лежала сложенная квадратом в несколько частей грязная штора. Вторая такая же штора висела на крючках, закрывая только половину окна. Вольфрам наклонился, рассматривая содержимое тарелки. Похоже, что это когда-то было молоко, скисшее и превратившееся в простоквашу.

      Он дал знак шефу. Анисимов, балансируя руками и осторожно перешагивая, чтобы не расстелиться на стопках книг и рулонах бумаги, приблизился к нему.

      – Он держал собаку? – повернулся Вольфрам к тетке. – Или кошку?

      – Что вы? – удивилась та. – Николай никогда не держал животных. За ними ухаживать нужно, а у него времени не было.

      – Да, в самом деле. Логично, – сказал Анисимов.

      – Не пожалел места для собаки, – шепнул Вольфрам. – Если это была собака.

      – Кстати, совсем не подходящее место для животного, не находишь? – шеф показал на форточку. – Сквозняк и всякое такое.

      Вольфрам кивнул и с сожалением посмотрел на тарелку. С сожалением – потому что ему хотелось, чтобы Кулагин хоть в чем-то показал себя человеком, а не бездушным ученым, не машиной для изобретений. Зверушка, которую тот приютил в порыве жалости (не просто же так он поставил эту тарелку), наверняка сдохла, не в силах выдержать образ жизни чокнутого доцента.

      – Но в день его смерти животных в доме не было?

      – Не было.

      В глазах тетки снова слегка вспыхнуло недоверие: кем больше интересуются – ее братом, или какими-то собаками-кошками.

      – Дай мне «либерализатор», – тихонько сказал Анисимов. – Я с ней поговорю, а ты пока засними все, что нужно.