Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями. Людвиг Андреас Фейербах

в жертву религии. Одна делает религию игрушкой спекулятивного произвола, другая превращает разум в игрушку фантастического религиозного материализма. Одна заставляет религию говорить только то, что она сама делает; другая принуждает ее говорить вместо разума. Одна не способна выйти из себя и поэтому превращает образы религии в свои собственные мысли; другая не может прийти в себя и делает образы вещами.

      Само собой разумеется, что философия или религия вообще, т. е. независимо от их специфического различия, тождественны друг с другом. Другими словами, если одно и то же существо одновременно мыслит и верит, то и образы религии выражают одновременно мысли и вещи. Каждая определенная религия, каждое верование есть в то же время известный образ мышления; ибо ни один человек не может верить в то, что противоречит его образу мышления и представления. Для человека, верующего в чудеса, чудо не есть нечто противоречащее разуму; оно кажется ему вполне естественным следствием божественного всемогущества, которое тоже является в его глазах совершенно естественным представлением. Человек верующий считает воскресение мертвых таким же понятным и естественным явлением, как восход солнца после его заката, пробуждение весны после зимы и произрастание растений из брошенных в землю семян. Вера и религия особенно противоречат разуму только там, где нарушается гармония между мыслями и чувствами человека и его верой и где, следовательно, вера перестает быть непреложной для человека истиной. Абсолютная вера тоже считает свои предметы непостижимыми, противоречащими разуму, но она делает различие между христианским и языческим, просвещенным и естественным разумом. Это различие имеет следующее значение. Предметы веры могут казаться противоречащими разуму только людям неверующим, но всякий, кто верит в них, считает их самих за высший разум.

      

 Гармония – здесь Фейербах рассуждает так: для христианина из простых людей все описанное в Библии, включая чудеса, является достоверным историческим фактом, причем значимым лично для него. Но если кто-нибудь будет исходить из того, что кроме исторического изложения в этой книге есть и другие истории, например, естественная история (эволюционное развитие природы) или история человечества, исходящая из того, что любое сообщение должно быть подтверждено дополнительными археологическими или текстовыми свидетельствами, то его вера будет поколеблена. При этом для человека с «абсолютной верой», христианина-философа, это не так принципиально: к примеру, рассказ о сотворении мира в Библии для него говорит не о способе развития природы, а о всемогуществе Божием и об отличии Бога от любых природных вещей, имеет только спекулятивный смысл, а не научно-биологический. Повествования о чудесах для него свидетельствуют не о реальных событиях, а о нравственном приложении положений веры. Так, умножение хлебов и рыб, описанное в Евангелии, – о том, что надо быть щедрым, а таковым быть следует независимо от того, случилось