.

оценить это различие – необходимо, в первую очередь, обнаружить среди церебральных структур homo тот субстрат, делающий мозг человека уникальным в природе.

      Яростный поиск этой уникальности привел к прямо противоположному результату: появилась существенная научная база обратных доказательств.

      Уже к середине XX столетия стало ясно, что такого субстрата не существует, а теория о «второй сигнальной системе» имеет не больше научных обоснований, чем (к примеру) убеждение в существовании «души».

      К концу XX века догмой нейрофизиологии становится понимание того, что:

      «Отсутствие структурных и биохимических качественных отличий между мозгом человека и животных является объективно установленным фактом. ‹…›

      Как это ни удивительно, но у человека морфологически не выделены принципиально качественные признаки, которые отличали бы мозг человека от мозга крысы, кошки или обезьяны» (Оленев С. Н., проф. Конструкция мозга, 1987).

      Примерно то же самое, но еще жестче, лаконичнее и парадоксальнее высказал и Чарльз Скотт Шеррингтон в своем классическом труде «The Integrative Action of the Nervous System» (1906), объединив понятия «нейрофизиологический потенциал мозга» и «умственные способности»: «Принципиального разрыва между человеком и животным, даже в области умственных способностей, не существует».

      Я очень не случайно выбрал цитаты именно из самых консервативных классиков нейроморфологии и нейрофизиологии: профессора С. Н. Оленева и лауреата Нобелевской премии Ч. С. Шеррингтона. Их труды «Конструкция мозга» и «Интегративная деятельность нервной системы» – это как раз те примеры радикального академизма, цитируя которые мы гарантированно не окажемся ultra limites factorum.

      Здесь, вероятно, необходим краткий комментарий к скупым тезисам Оленева и Шеррингтона.

      Сравнительно с мозгом многих крупных высших млекопитающих человеческий мозг действительно не имеет никаких уникальных или даже принципиальных особенностей, а имеет лишь геометрические отличия, обусловленные эректильностью человека и формой его черепа.

      Под этими «геометрическими отличиями» я подразумеваю как простую размерную разницу, так и нюансы архитектуры мозга.

      Может быть, именно эти нюансы являются существенным фактором? Они могут быть весьма и весьма значительны.

      Помимо общего объема мозговой массы и ее линейных размеров – могут разниться (к примеру) ширины мозжечкового вермиса, размеры части нейронов, их плотность на мм³, объемы латеральных желудочков, цистерн, зубчатых ядер, хвостатого ядра, диаметры волокон пирамидного тракта, рельеф борозд и извилин, размеры гиппокампа, мозжечка et cetera, et cetera.

      Сравнительно с другими крупными высшими млекопитающими эти разницы могут быть 2-3-5-кратными (в обе стороны)[13].

      На первый взгляд, такие различия кажутся очень существенными. Возможно, они способны влиять на функции, а через них и на принципы работы мозга?

      Ergo, рассмотрим эти «разницы» и установим степень их влияния.

      Для

13

Разумеется, мы нигде не найдем разниц, характеризующихся нейроанатомией как чрезвычайные. Прекрасным примером «чрезвычайных» различий может служить nucl. olivaris superior дельфина, превосходящее идентичное ядро у человека в 150 раз, и nucl. lemnisci lateralis – в 300 раз.