Проект «Город». Гипера. Рэй Девур

само меньшинство и сочувствующих. Прочих вполне устраивало имеющееся положение дел. Люди в принципе не любят перемены, что уж тут поделать.

      Во внешнем мире, за границами города, было по-предрассветному зябко, стоящие в патруле постепенно повышали температуру в своих будках, хотя оба понимали, что противная прохлада никак не может проникнуть внутрь, но продолжали подкручивать регуляторы климата, бездумно пролистывая сводки новостей, зависшие над рабочим столом и вокруг небольших пластин на рукавах. “Граничное” дежурство считалось чем-то вроде внеочередного выходного – здесь никогда ничего не происходило, поэтому можно было с чистой совестью решить накопившиеся дела. Фраза начальства про награждение дежурством “за особые достижения” была отнюдь не издевкой и пугала только новичков, судорожно пытавшихся понять, в чем они провинились.

      Последнее непредвиденное обстоятельство, с которым довелось столкнуться “выходным” наблюдателям, произошло больше пяти лет назад, когда со стороны пустыря впервые пришел человек. Впрочем, “пришел” было бы очень сильным словом в данном случае – его привезла возвращавшаяся из Айланты группа местных. Лита тогда продавила у отца разрешение для изгнанного ланта жить в Гипере, а теперь он засветился. Кирт закинул ноги на стол, смахивая очередной заголовок. Притащенный в город заморыш, бледный, как рыба на третьем уровне, и не сильно отличавшийся от нее по приятности взгляду, по мнению свидетелей, быстро выцарапал себе сытое местечко, даже не скажешь, что жил в иных условиях, а не природный гип.

      Гип мысленно сплюнул – пришлый спелся с Маром, местной тварью не из последних, что заставляло только активнее кривиться, две гадины нашли друг друга. Молодой мужчина покосился на напарника. Надо же, сидит, вчитывается. Было бы во что – на всех страницах Мар и Тана, Тана и Мар, открывать противно. Он отвлекся на миг, проверить обстановку, а когда вернулся к личной панели – на него уже смотрели почти бесцветные глаза проклятого ланта.

      Над границами города медленно поднималось мутное болезное солнце, почти не слепящее глаза, скрытые линзами рабочих очков. Кирт прикрыл глаза, сворачивая лишние окна над столом, оставляя только рабочее пространство. В принципе, ничего не произойдет ведь, если он попытается выспаться? Все больше толка, чем от бесцельного созерцания пустыря. Мужчина поудобнее устроился в кресле, прикрывая глаза – уж пару часов нормального сна он может себе позволить, если что – датчики его разбудят.

      Напарник повернулся к нему на секунду, хмыкнул чему-то своему и вернулся к бесцельному пролистыванию новостей. Желание провести время с пользой он прекрасно понимал, но предпочитал изображение активного несения службы откровенному безделью. Исключительно для успокоение остатков собственной совести.

      В самом городе тем временем просигналил будильник в одном из домов второго уровня. Нэва Тана скосил глаза на тускло светящееся табло, то, среагировав на пробуждение хозяина, стало ярче, системы в просторной квартире “просыпались”, зная неизменный порядок действий по утрам. Сразу после звонка будильника едва уловимо щелкнул заряженный протез – местные этот звук не улавливали, но лант большую часть жизни прожил в очень тихом месте и обилие щелчков, шелеста, постукивания и еще чего-то порой сводило его с ума, он-то слышал все. Благо еще, что спальня в новом жилье была максимально изолирована, еще несколько лет в прежнем бедламе на нижних ярусах второго уровня он не выдержал бы, да и работать там было невозможно.

      Вставшая на место искусственная рука заставила привычно покачнуться и повести плечом – чудо техники странно воспринималось до сих пор. Вроде и похоже на родную конечность, а вроде… Впрочем, не ему жаловаться, многие и с более простыми вариантами неплохо живут – да и напоминание о юношеской глупости более чем рабочее. Блондин подошел к окну, мысленно проговаривая выученные наизусть строки – было в этом что-то, что напоминало о давно покинутой родине. Все-таки вбитые с детства действия – не то, что стирается за пять лет, привычка плохо поддавалась искоренению, да он и не стремился – было в этом что-то, создававшее иллюзию стабильности и предсказуемости жизни.