Оружейник. Тест на выживание. Олег Шовкуненко

от остального мира.

      – Весь вопрос – успеем ли мы стать независимыми до того, как сдохнем, – я не стал лукавить и сказал то, что думал.

      – Это одному богу известно, – Томас махнул рукой и предложил: – А пошло оно всё, давай выпьем!

      Ну наконец-то разродился! Готовность поддержать это предложение так явно отразилась на моем лице, что Крайчек улыбнулся. Он подошел к шкафу, отодвинул несколько пухлых томов и, засунув в образовавшееся отверстие руку, выудил оттуда на две трети опорожненную бутылку «Смирнова». Две битые, но чистые эмалированные кружки отыскались в нижнем ящике стола. Там же обнаружилась и начатая пачка печенья. «Чайное» – гласила надпись на пестрой упаковке.

      Только мы нацедили по пятьдесят граммов, как входная дверь заскрипела, одна из ее створок приоткрылась. Без стука к начальнику лагеря мог входить только один человек.

      – Ниночка, приветствую! Прекрасно выглядишь! – выпалил я еще до того, как вновь прибывшая сделала шаг внутрь.

      – Спасибо за комплимент, – женщина появилась на пороге.

      При первом же взгляде на нее я прикусил язык. Да, это была Нина, только вот ее кругленькое миловидное личико выглядело совсем не таким, каким я его привык видеть. Волосы женщины были коротко острижены, лоб перетягивала белая, сделанная из порванной простыни повязка. Левые глаз и щека представляли собой один темно-фиолетовый кровоподтек.

      Нина закрыла за собой дверь и усталой походкой двинулась к нам. Проходя мимо дивана, она небрежно, словно дамскую сумочку, бросила на него видавший виды «калашников».

      – Ничего себе! – само собой вырвалось у меня. – Где это ты так приложилась?

      – Там… снаружи, – Нина, не особо задумываясь о направлении, махнула рукой. Оно и верно. Тут, куда ни ткни, все равно не ошибешься, везде будет это самое «снаружи».

      – Ты что, продолжаешь отпускать ее в рейды? – Этот вопрос я задал уже Томасу.

      – Эмансипация, – тот бессильно развел руками. – Говорит, что у нее такие же права, как и у других.

      «Ох, дурак ты, Крайчек, – подумал я. – Что значит «эмансипация»? Что значит «говорит»? Сказал «Не пойдешь!», стукнул кулаком по столу – и точка. Ты ведь в конце концов не только муж, ты еще и командир, так пользуйся данной тебе властью. Нина – ведь не простая крестьянка, каких в лагере пруд пруди, Нина – биолог, ценный, особенно в нынешней ситуации, специалист. Таких беречь надо…»

      Женщина словно прочитала мои мысли и тут же поспешила поспорить:

      – Между прочим, я делом занимаюсь. Важным делом. От которого во многом зависят наши жизни и наше будущее.

      «Чисто теоретически она, конечно, права, – согласился я. – Знать врага, его слабости, особенности, привычки и повадки всегда полезно. Вот только времени у нас на это нет. Стреляй во всех чужих без разбору. Вот то, что мы должны сейчас делать, вот то, что сейчас нас спасет».

      Если я участвовал в разговоре Нины с Томасом только мысленно, то они, похоже, зацепили свою «любимую» тему и начали обмениваться не одними словами,