Песня на двоих. Оксана Панкеева

почему я так не хотел раскрывать свою тайну. И также должна понимать, что, если ты кому-нибудь об этом скажешь, мне останется только застрелиться.

      Ольга невольно вздрогнула, вспомнив давний разговор в первый вечер знакомства. Диего смотрел прямо в глаза, и в них она ясно видела смерть, и ничего более. Только не свою.

      – Я не скажу, – понизив голос, чтобы не дрожал, пообещала она. – Ты сам скажешь. Поедешь к матери и скажешь, скотина бесчувственная, как можно так с матерью… И маэстро Карлосу скажешь. Сам. Я не смогу молча смотреть, как он мучается, а ты над ним издеваешься. А я никому не скажу.

      Кантор опустил глаза и молча кивнул.

      – Хорошо.

      – Тогда до свидания. Провожать меня не надо.

      – Напрасно ты так… Лучше бы я все-таки тебя проводил.

      – Лучше посиди дома и подумай над своим поведением, – сердито отмахнулась Ольга и ушла, оставив морально уничтоженного мистралийца наедине с его невеселыми мыслями.

      Провожать! Вот еще! Не хватало, чтобы он увидел, как она плачет!

      – Нет! Подождите! – спохватился король, всматриваясь в гаснущее зеркало. – Мэтр, почему вы…

      – Имейте совесть, ваше величество, – строго отозвался придворный маг. – Как вы полагаете, объект вашего наблюдения желал быть увиденным в… гм… такой момент?

      – А если он и в самом деле застрелится?

      – Если узнает, что его видели в слезах, то несомненно. Оставьте его в покое.

      – Кто сказал Ольге о проклятии? О том, кто такой Кантор, она догадалась сама – хвала богам, через полгода додумалась. Но кто ей сказал обо всем остальном? Неужели мэтр Максимильяно?

      – Полагаю, именно так и есть, – неторопливо произнес старик.

      – Но зачем? Он что, не понимал, к чему его откровенность приведет? До сих пор он казался мне умным человеком.

      – Он не только умен, но еще и мудр.

      – Мне кажется или вы действительно одобряете его поступок? Единственный результат, который я вижу, – Ольга с Кантором рассорились окончательно, она удалилась, подозрительно шмыгая носом, а отважный кабальеро всхлипывает, уткнувшись лбом в стену, и шепчет что-то нелестное о почтенном родителе.

      – Вы поймете позже. И он тоже поймет. Все, что произошло, – только к лучшему. Постоянные тайны, окружавшие персону дона Диего, порождали недомолвки, вынуждали лгать и препятствовали взаимопониманию. Они с Ольгой оба страдали от недостатка откровенности, теперь же настало время, когда они могут сказать друг другу все, ничего не скрывая.

      – Только теперь они этого не хотят, – проворчал король. – И я все равно опасаюсь за Кантора. Может, послать Жака к нему гости? Как бы ненамеренно…

      – Оставьте вы в покое бедного мистралийца. Не нужно никого посылать. Только испортите все.

      – Но вы точно уверены, что завтра утром мы не обнаружим в квартире труп с дыркой в голове?

      – Я уверен, – хитро улыбнулся придворный маг, – что завтра утром вы обнаружите предмет вашего беспокойства сладко