Китайская роза. Игорь Середенко

Наконец, я встал и подошел к стене с рисунками, она также последовала за мной.

      – Это твои рисунки? – спросил я, указывая на стену.

      Она тоже указала своей рукой. Я понял, что эта игра может быть бесконечной, и Роза готова играть со мной в нее. Тут меня осенила идея. Я присел на колени и начал проводить линию пальцем по земле, рисуя силуэт. Она тоже повторила за мной. Поначалу она лишь повторяла за мной, а затем, я начал выводить на земле буквы и произносить вслух. Роза тоже их пыталась проговаривать, но у нее ничего не получалось, лишь мычание и шипение. Я подзадоривал ее, чтобы она не утратила интерес.

      Я понял, что могу подружиться с дикаркой и выйти на свободу. Но, как только я подходил ближе к выходу из пещеры, она преграждала мне путь, и в ее голосе я чувствовал нотку угрозы. Я оставил эту затею, но я не мог обходиться без еды. Мои раны были уже не такими смертельными, как мне казалось раньше, но без пищи и воды я долго не протянул бы. Я начал Розе показывать на живот, что голоден и хочу есть и пить. К моему удивлению она сразу поняла меня и молниеносно куда-то убежала в темноту пещеры. Через мгновение она вернулась, а в ее зубах я увидел какого-то висящего зверька. Она подбежала ко мне на четвереньках, наверное, ей так было удобно перемещаться, и бросила тело зверька к моим ногам. Она уставилась с нетерпением на меня.

      – О да, да. Я понимаю, – произнес я. – Но, ты понимаешь, я не могу это есть.

      И тут я вспомнил, что когда я лежал в темном месте пещеры, она подходила ко мне и что-то бросала возле меня. «Вероятно, это были тела мелких животных, добытых ею на охоте, которые были предназначены для меня. Она кормила меня еще тогда, когда я был слаб, и лежал без сознания. Это была забота обо мне с ее стороны». Сделав такое заключение, я опустился на колено, чтобы поднять зверька, и попытаться объяснить ей, что не могу есть сырое мясо. Я поднял зверька и начал ей жестами, как мог, объяснять, что не ем это. Затем я пояснил, что нужно сделать с мясом перед тем, как употребить его. Я не знаю, поняла ли она пляску моих рук, но я увидел, что ее нежные губы стали понемногу расплываться в улыбке. Это была ее первая улыбка. Улыбаясь, она стала вдруг вдвое красивее, ее лицо пылало нежностью и женственностью. Глаза сверкали в отражении солнечных лучей, осторожно заглядывающих в пещеру, словно два зеленых рубина, украшающих и без того красивое лицо, окутанное красной вуалью ее шелковистых волос. Ее слегка пышные губы не требовали каких-то дополнительных обработок различными помадами, как это делали многие женщины в Европе. Они имели природный нежный розоватый оттенок пылающей девственной любви.

      И вдруг, эти зеленые рубины сверкнули и забегали, а ее губы слегка сжались, носик сморщился, словно она вспомнила о чем-то важном. Она засуетилась, начала издавать какие-то звуки понятные только ей, и, через мгновение, она покинула пещеру.

      Я оставил зверька лежать на земле, и медленно ковыляя от боли в бедре, направился вслед за ней к выходу из пещеры. У выхода, множество лучей со всех сторон ударили разом по моим ослабшим глазам. Я инстинктивно