Маринелла и король Милагро. Виктория Старкина

ивал своим спутникам за неподобающее поведение.

      – Прошел почти год, а вы так и не обвенчались… – заметил он. – Хотя обещали мне это сделать!

      – Наконец все готово! – виновато кивнула Маринелла, – Вопросы наследства и восстановления замка заняли уйму времени! Он почти весь был разрушен! И мы готовили церемонию, я шила подвенечное платье, и приглашали гостей! Столько хлопот,  падре, столько хлопот! Но все почти закончено.

      – Еще несколько дней и вы сможете обвенчать нас, – заверил Венсан.

      – Жду не дождусь! Ведь сейчас вы живете во грехе, дети мои…

      – С моими-то прочими грехами этот – не такой уж и страшный… – начал было Венсан, но священник строго взглянул на него из-под нахмуренных бровей, и тот осекся, а Маринелла улыбнулась и сжала руку своего духовного отца.

      – Еще несколько дней – и все будет, как подобает! – заверила она.

      Оба, и Маринелла, и Венсан ожидали этого события со счастливым нетерпением, свойственным всем влюбленным, в то время как  получивший приглашение Берни никак не мог найти себе места и метался по дому, словно запертый в клетку дикий зверь, вызывая серьезное беспокойство своей матушки.

      – Мальчик мой, – взмолилась донья Люсинда, не выдержав, и опустилась в кресло, – Да перестань же ты ходить кругами! У меня мельтешит от тебя в глазах!

      – Ты не понимаешь, мама, – Берни остановился, остервенело потрясая полученным письмом, – я не могу допустить этой свадьбы! Маринелла должна была стать моей женой!

      – Что ты вбил себе в голову! Она твоя кузина! И потом, зачем тебе эта бродяжка? Вспомни ее детство! То и дело пропадала со своим Хосе, и не невинно, думаю! С чего бы еще он ей замок оставил? А после путалась со всеми мужчинами при дворе Барселоны, да наверняка и в Венеции тоже, а теперь еще и этот так называемый жених! Зачем тебе такая женщина, с ней же нельзя показаться в приличном обществе.

      – Кроме нее мне никто не нужен! – возразил Берни капризно, – Даже сама королева! Я молился всем богам, а теперь готов молиться и дьяволу, чтобы тот помог сорвать свадьбу! Только бы он услышал мои молитвы!

      При этих словах донья Люсинда торопливо перекрестилась и испуганно заохала, а вот дьявол, очевидно,  и правда прислушался к словами Берни, потому что на следующий день случилось то, чего не было в пуэбло уже очень давно, – в гости к донье Люсинде пожаловал сам адмирал Альварес.

      Чтобы понять, что привело в такую глушь досточтимого сеньора, нужно вернуться на много лет назад, когда донье Люсинде еще едва исполнилось шестнадцать. Она никогда не отличалась красотой, как, надо заметить, и ее брат, Диего Д’Алесси (свою необычайную красоту Маринелла унаследовала от матери, она передавалась в их роду только по женской линии: от матери к дочери).  Тем не менее, как и все юные девушки, Люсинда была по-своему прелестна, а юноши из благородных семейств часто влюблялись в сестер друзей, просто потому, что те – единственные девушки, которых при строгих испанских порядках они вообще могли увидеть. И Альварес, тогда еще никакой не адмирал, воспылал страстной любовью к донье Люсинде, а она ответила горячей взаимностью. Через некоторое время юноша отправился на военную службу да там и задержался, а после одного из сражений долгое время считался погибшим, и родители Люсинды решили не ждать понапрасну, понимая, что дочь не красавица и легко может упустить свой шанс найти супруга, и споро организовали ее брак с Мануэлем Вергаро, небогатым дворянином из Андалусии. Люсинда долго-долго плакала перед свадьбой, не в силах перенести разлуку с возлюбленным, пусть и считавшимся погибшим, но после смирилась со своей участью, постепенно привязалась к мужу, родила детей и теперь была вполне довольно жизнью, особенно обожаемым Берни.

      Альварес же, вернувшись живым и невредимым, тяжело переживал потерю любимой, но понимал, что уже ничего не изменить, и потому посвятил себя военной карьере, добившись существенных успехов. Он так же вступил в брак, после овдовел, но так и не забыл ни своей детской дружбы с Диего, ни своей первой любви, а потому каждый раз, проездом оказываясь в Андалусии, обязательно заезжал в пуэбло Эль-Рико, чтобы справиться о здоровье доньи Люсинды.

      И в этот раз, явившись буквально накануне свадьбы Маринеллы и Венсана, адмирал Альварес вызвал настоящий переполох своим появлением: Люсинда, как всегда смутилась, когда он поцеловал ей руку, а после обнялся с Мануэлем и Берни.

      – Какой сюрприз, дорогой адмирал, – всплеснула руками тетушка Люсинда и побежала отдавать распоряжение о подготовке торжественного обеда в честь знатного гостя. Через минуту слуги уже вовсю суетились в усадьбе и на кухне, а хозяева расположились в гостиной, где Альварес, усаживаясь в предложенное ему кресло, произнес:

      – Рад видеть вас в добром здравии, донья Люсинда.

      – Сколько лет!  – улыбнулась та, торопливо вытирая увлажнившиеся глаза. Она и теперь часто плакала, вспоминая с умилением свою юную любовь, – Какое счастье, что вы снова у нас! Берни, немедленно пошли кого-нибудь за Эленой и Альберто. Ой, сеньор адмирал, у них такое прелестное дитя! Сейчас сами увидите эту чудесную малышку, настоящий ангел!  Да, Берни… наверное,