Ожерелье казненной королевы. Наталья Александрова

Он и мне пятьдесят баксов недоплатил. Но я тебе, детка, советую: забудь про своего Гену и поезжай домой, пока можешь…

      – То есть как? – оторопела я и села на чемодан, потому что ноги отказались держать. – Как домой? Мне некуда…

      Тут что-то случилось, очевидно, сказался стресс, недосып и опять-таки смена часовых поясов. Потому что я стала биться головой о дверь и тихонько подвывать. Старикан подошел ближе и тряхнул меня за плечи неожиданно сильными руками. Затем повел вниз. Я перебирала ногами в полной прострации. У себя в каморке старикан напоил меня дрянным растворимым кофе. Зачем-то я рассказала ему всю историю моего здесь появления. Он ничего не говорил, только цокал языком и качал лысой головой. В глазах его я прочитала лишь одно: «Ну можно ли быть такой дурой?»

      Можно, оказывается.

      – Улетай ты отсюда скорее, – повторил старик, когда я выдохлась и замолчала.

      Я поняла, что ничего другого мне просто не остается.

      К счастью, немного денег у меня еще было, так что хватило на обратный билет и еще сколько-то осталось.

      Так и закончилась моя поездка в Америку.

      Но когда я летела обратно через Атлантический океан, было время подумать. Впрочем, думать о том, какая же я дура, не хотелось. Нельзя сказать, что Генка разбил мне сердце, больше жалко было квартиру. Вся моя неземная любовь к этому подлецу прошла бесследно, как не было. Растворилась в трущобах Нью-Йорка, как и сам бывший муженек.

      Впрочем, тогда я не знала, что впереди меня ждут такие неприятности, по сравнению с которыми поездка в Америку покажется цветочками.

      Родной город встретил меня мокрым снегом и толпой гастарбайтеров в аэропорту. Они тащили тяжеленные тюки с пожитками и перекрикивались на своем гортанном языке, напоминающем грохот катящихся камней. От этого зал прилета аэропорта казался похожим на горную речку, словно эти смуглые шумные мужчины привезли с собой в наш холодный город кусочек своей далекой родины.

      Пройдя паспортный контроль и получив свой чемодан, я осознала, что ехать-то мне, собственно, некуда. Уезжая в Америку, я не собиралась оттуда возвращаться и поэтому сожгла за собой все мосты, обрубила концы и теперь вернулась на остывшее пепелище. Единственным местом, с которым меня хоть что-то связывало, была та трехкомнатная квартира, которую Генины родственники выменяли на свою двухкомнатную квартиру и мою однушку. За этот обмен они мне еще не выплатили часть денег, поэтому я была прописана в их трехкомнатной квартире и считала, что имею моральное право попросить у них пристанища хотя бы на несколько дней. Кроме того, эти люди были со мной очень любезны, и я надеялась, что они не выставят меня на улицу.

      После долгого перелета я ужасно устала, мне было трудно даже подумать о поездке городским транспортом. Я сосчитала оставшиеся деньги и решила взять такси, хоть это и пробило бы роковую брешь в моих финансах.

      Расплатившись с таксистом, я из последних сил поднялась на четвертый этаж (лифт, как назло, не работал) и позвонила в квартиру, с трудом разобрав ее номер (света на площадке тоже не было).

      Некоторое