Скандальные признания. Маргерит Кэй

этом. Но Дебору явно интересовал не исход, а процесс. Как и его самого, во всяком случае частично.

      – Такой шанс есть всегда, – ответил Эллиот, завороженный ее вспыхнувшим взором. – Но без риска это того не стоило бы. Для меня привычно, когда от волнения замирает сердце, и ты понимаешь, что любой неосторожный шаг может стать последним. Ни на что не похожее чувство. Во всяком случае, после…

      – Армии?

      – Как вы узнали?

      – По вашей походке. И по шрамам на лице. – Дебора коснулась его лба и словно испытала какой-то разряд. Быстро отдернула руку. – Еще в первую нашу встречу я подумала, что вы человек, привыкший отдавать приказы. Вы долго служили?

      – Шестнадцать лет. Мы сбежали, когда нам было пятнадцать, мне и моему школьному другу Генри. Он, как и вы, остался без родителей, только его отец не позаботился о его судьбе. В одну неделю он потерял и семью, и место в школе. А должен был выучиться на адвоката. – Эллиот засмеялся. – Генри – и адвокат. Совершенно невозможное сочетание. Он решил завербоваться в армию, и я сбежал вместе с ним, школа мне уже осточертела, а возвращаться в родовое имение и забирать у отца бразды правления мне казалось настоящим адом. Мы сбежали и завербовались, прибавив себе возраста.

      – А ваши родители?

      – Моей матери уже не было в живых. Отцу мой поступок не понравился, но мы не рассорились. Я убедил его, что немного дисциплины и независимости мне не повредит. Он купил мне первый офицерский чин. А когда вскоре началась война с Наполеоном, я уже знал, что имею большие способности к военной службе. Армия стала моей семьей. Да, с моей стороны эгоистично, но к тому времени я настолько прикипел к своим солдатам, что, откровенно говоря, не мог их оставить, пока война не будет выиграна. К чести моего отца, он меня очень в этом поддерживал. Я ушел со службы в чине майора после Ватерлоо и жалею только о том, что отец умер всего через полгода после моего возвращения.

      – После стольких лет службы вам, наверное, очень трудно приспособиться к гражданской жизни.

      – Верно. Очень трудно. – Эллиота удивило ее понимание. – Люди обычно этого не замечают.

      – Они никогда ничего не замечают. Когда я вышла замуж, мне было девятнадцать. И после смерти Джереми я осознала, что не представляю, кто я такая.

      С тех пор прошло два года, и я до сих пор не уверена.

      – Я вернулся домой, чтобы расчехлить мои родовые имения и жить тихой деревенской жизнью, от которой когда-то сбежал. С тех пор прошло немногим больше двух лет, а я до сих пор толком не понимаю, кто я такой. Уже не военный, но чертовски уверен, что умер бы со скуки, если б стал простым деревенским сквайром.

      – И чтобы этого не случилось, вы занялись кражами? Так? – изумленно спросила Дебора.

      – Частично да.

      – Хотела бы и я придумать что-то столь же волнительное, но мне недостает умений. Как вы научились? Открывать замки учат в армии?

      Эллиот засмеялся.

      – Нет, но британская армия почти целиком состоит из добровольцев. Вы бы очень удивились,