Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю. Томас Эсбридж

правлению. В какой-то момент он отметил, что «не может быть извинения в глазах Бога мусульманину, который остается жить в стране неверных, а не просто проходит через нее». Но принципиальные заявления вроде этого лишь прибавляют веры положительным наблюдениям, которые он счел нужным записать[112].

      Ибн Джубайр также сообщил, что подчиненные мусульмане имеют доступ в мечети и право молиться в Акре и Тире. На основании одного только этого свидетельства невозможно утверждать категорически, что все мусульмане в Утремере пользовались одинаковой свободой вероисповедания. Строго говоря, можно предположить лишь то, что находящиеся в меньшинстве франкские поселенцы были заинтересованы в том, чтобы держать своих местных подданных более или менее довольными и in situ (на месте), и условия жизни коренного восточного христианского и мусульманского населения не провоцировали беспорядки и миграции. По современным стандартам Западной Европы или мусульманского Востока, нельзя сказать, что нефранки, жившие в государствах крестоносцев, подвергались угнетению, эксплуатации или оскорблениям[113].

      Одним из способов контактов, несомненно сводившим вместе левантийских франков и мусульман, была торговля. Были обнаружены явные признаки оживленной торговой деятельности уже в первом столетии существования латинских поселений. Итальянские купцы из Венеции, Пизы и Генуи играли главные роли в этом процессе, создавая анклавы в крупных портах и прибрежных городах Утремера и сложную сеть транссредиземноморских торговых путей. Эти пульсирующие торговые артерии, соединяющие Ближний Восток с Западом, позволили левантийским товарам (таким, как сахарный тростник и оливковое масло), а также драгоценным грузам из Азии и Среднего Востока попасть на рынки Европы. Пока еще основная масса торговли с Востока все еще шла через Египет, но даже при этом экономическое развитие Утремера оказалось необычайно доходным: оно помогло таким городам, как Венеция, приобрести огромное могущество в Средние века, а посредством таможенных пошлин и сборов способствовало накоплению богатств в Антиохии, Триполи и Иерусалиме. Это вовсе не означает, что латинские поселения на Востоке должны рассматриваться как эксплуатируемые европейские колонии. Их создание и выживание, возможно, действительно частично зависело от Генуи и подобных городов, но они создавались в первую очередь не как экономические предприятия. Да и не служили они интересам «западных отечеств» в качестве таковых, потому что финансовые выгоды, извлеченные «государством», обычно оставались на Востоке.

      Прохождение товаров из мусульманского мира в средиземноморские порты франкского Леванта было крайне важным не только для латинян. Оно также стало одной из опор более широкой ближневосточной экономики, решающей для получения средств к существованию мусульманских купцов, ведущих караваны на Восток, критической для доходов крупных исламских городов Алеппо и

112

Ibn Jubayr. P. 316–317, 321–322. Однако следует отметить, что Ибн Джубайр путешествовал только по небольшой части Утремера, и это путешествие продлилось всего несколько недель, так что его свидетельство вряд ли может считаться показательным. Также ясно, что он написал свое повествование отчасти для того, чтобы выступить в поддержку более справедливого отношения к мусульманским крестьянам, живущим под правлением мавров в Испании. Поэтому он вполне мог облагородить описание латинского господства.

113

В 1978 году Ганс Майер сделал вывод, что мусульмане в Иерусалимском королевстве определенно не имели свободы вероисповедания (Mayer H.E. Latins, Muslims and Greeks in the La tin Kingdom of Jerusalem. P. 186), но его анализ впоследствии был весьма убедительно опровергнут (Kedar B.Z. The Subjected Muslims of the Frankish Levant. P. 138–139). Не все мусульмане, жившие в Утремере, были фермерами или крестьянами. В Наблусе, к примеру, Усама ибн Мункыз останавливался в гостинице, которую содержал мусульманин. Однако некоторые ханбалиты из деревни, расположенной недалеко от Наблуса (под властью Бодуэна Ибелина), решили покинуть франкскую территорию и в 1150-х годах переселились в Дамаск. Мусульманский хронист Дия Аль-Дин записал, что Бодуэн увеличил подушный налог, выплачиваемый жителями деревни, в четыре раза (с одного до четырех динаров) и что он также имел обыкновение «калечить их ноги». Стоит заметить, что ханбалиты придерживались бескомпромиссных взглядов на отношения с франками, и Дия Аль-Дин признал, что лидер группы эмигрировал первым из страха за свою жизнь и потому что он не мог отправлять свои религиозные обряды. Drory J. Hanbalis of the Nablus region in the eleventh and twelfth centuries / Asian and African Studies. Vol. 22. 1988. P. 93—112; Talmon-Heller D. Arabic sources on Muslim villagers under Frankish rule / From Clermont to Jerusalem. The Crusades and Crusader Society, 1095–1500. Ed. A. Murray. Turnhout, 1998. P. 103–117; Talmon-Heller D. The Shaykh and the Community: Popular Hanbalite Islam in 12th-13th Century Jabal Nablus and Jabal Qasyun / Studia Islamica. Vol. 79. 1994. P. 103–120; Talmon-Heller D. «The Cited Tales of the Wondrous Doings of the Shaykhs of the Holy Land» by Diya al-Din Abu ‘Abd Allah Muhammad b. ‘Abd al-Wahid al-Maqdisi (569/1173—643/1245): Text, Translation and Commentary / Crusades. Vol. 1. 2002. P. 111–154.