Ключ к тайне. Елена Чалова

безразлично, сбросила туфли и пошла в комнату. Она аккуратно сняла юбку и блузку, повесила одежду в шкаф, натянула любимую футболку, которая доходит ей почти до колен, грустно улыбнулась маминому портрету, который стоит на полочке серванта, и отправилась в кухню. Сварила себе зеленой фасоли и две сосиски, вернулась в комнату и, забравшись с ногами на диван, уставилась в телевизор. В конце первой сосиски телефон все же зазвонил. Душу Рады наполнило торжество. Ага! Раз Андрей все же звонит, значит, понял, что неправ, решил извиниться! Пусть не напрямую, но если он делает первый шаг…

      Она уже была в коридоре и сняла трубку.

      – Да? – Надо, чтобы голос звучал спокойно-приветливо. Ну, тут Рада мастер: два года работы секретаршей – и в любом состоянии она могла изобразить внимание, приветливую улыбку и заинтересованность.

      – Ирочка, это ты? – Голос в трубке был совершенно незнаком, и это, несомненно, голос старого человека.

      – Кто это? – растерянно спросила она.

      – Ирочка, это Николай Андреевич.

      – Николай Андреевич? – тупо переспросила Ирада.

      – Да я, можно сказать, дядя тебе. Муж Терезы Арнольдовны.

      – Ах да, простите, я вас не узнала.

      – Детка, я хочу попросить тебя приехать.

      – Что-то случилось?

      – Да… Терезочку я похоронил…

      – Как? Тетя умерла?

      – Да, детка. И я хотел… Я болею последнее время. Надо бы передать тебе наследство. Она так велела.

      – Конечно, я приеду. Что же вы сразу не позвонили, вам одному было трудно справиться с похоронами и остальным.

      – Что ж теперь… Ты приедешь, детка?

      – Да. – Девушка в панике подумала, что ее не отпустят с работы. Не станет Наталья слушать ее оправдания. Рада подняла глаза, взглянула в сторону комнаты, где на полочке стоял мамин портрет, и твердо сказала: – Я обязательно приеду, как только смогу купить билет. Только, пожалуйста, скажите мне ваш адрес и телефон, а то я могу не найти дом. Где-то у мамы записано, но…

      – Да-да, пиши, Ирочка…

      Остаток вечера Рада провела у телевизора. На одном канале пели и веселились, причем все те же лица, что и десять лет назад (демонстрируя не столько талант, сколько чудеса пластической хирургии), на другом канале стреляли и «мочили всех», а на третьем серьезные дядечки и тетечки с умными и оттого усталыми лицами в который раз пытались ответить на вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?». И ситуация с поисками ответов выглядела так же безнадежно, как во времена Ивана Сергеевича Тургенева. Собственно, каналов было больше трех, но это ничего не меняло. Рада в конце концов остановилась на каком-то старом фильме. Фильм показывали в миллион сто первый, наверное, раз, к юбилею актера. Рада вспомнила, как они смотрели этот же фильм вместе с мамой, и тихонько похлюпала носом. Потом решила думать о дне сегодняшнем, но и тогда мысли ее остались печальны. После смерти мамы тетя Тереза стала для Рады единственным родным человеком. Они никогда не были близки, виделись всего