Стильная жизнь. Анна Берсенева

выразительная пластика и что она прекрасно владеет своим телом.

      Может быть, если бы хоть кто-нибудь из ее родственников или знакомых был связан с театром, Аля все-таки попыталась бы приноровить свои смутные фантазии к реальности. Ну, хоть разузнала бы подробнее о том, как поступают в ГИТИС. Но папа был инженером-дорожником, мама – детским врачом. И что они могли ей посоветовать?

      Родителей слегка пугала Алина, как они говорили, скрытность и безалаберность.

      – Куда ты все-таки думаешь поступать? – интересовалась мама. – Год остался до выпуска, пора бы уже и определиться.

      Аля только улыбалась и увиливала от ответа.

      – Может, я вообще поступать не буду, а, мамуля? – заявляла она. – Выйду лучше замуж за кого-нибудь, чем плохо?

      Эти поддразнивания до глубины души возмущали Инну Геннадьевну.

      – Я никогда не думала, что ты настолько легкомысленна! – восклицала она. – Мне просто стыдно на работе, честное слово! Все спрашивают: куда ваша дочка собирается, в университет, наверное, она у вас такая способная. И что я должна отвечать? Что дочка собирается замуж «за кого-нибудь»?!

      Папа был настроен более благодушно.

      – Ну, скажи, что она еще не определилась, – усмехался он. – Или что пойдет по отцовским стопам. Может, так и сделаешь, Алексашка? Очень неплохая, между прочим, профессия, я ни разу не пожалел.

      Аля ничего не имела против папиной профессии и не считала, что он должен о чем-то жалеть. Но при чем здесь она? У нее были совсем другие заботы…

      До окончания школы оставались считанные месяцы, а ее неожиданно охватили сомнения. Никогда их раньше не было – и вдруг, в самый неподходящий момент, когда уже пора было всем объявить о своих планах и начинать готовиться к экзаменам!..

      Полутемный зал Дворца пионеров вдруг вспомнился ей, и кашне бывшего актера, и его снисходительный тон… И, главное, суть его слов.

      «Он сказал, что я была занята только собой, – вспоминала Аля. – Что движения ненатуральные. Но я же совсем иначе это чувствовала! Что в них было ненатурального, в моих движениях? И я ведь не могу по-другому… Я ведь даже не представляю, как это – быть занятой не собой… А кем тогда?»

      У нее даже бессонница началась от этих мыслей. Да она просто не могла думать ни о чем другом!

      Внешне, впрочем, она выглядела довольно спокойной. Ей просто надо было выглядеть спокойной, иначе пришлось бы бесконечно объясняться с родителями. А что она могла им объяснить?

      Поэтому Аля проявила удивительную, совершенно ей не свойственную покладистость – по крайней мере внешнюю.

      Чем ближе было поступление, тем более настойчивым становился отец.

      – Алюня, ты знаешь, я тебя никогда ни к чему не принуждал, – сказал он однажды. – Все думал, ты сама что-нибудь выберешь. Но похоже, ты так ничего и не решила. Так?

      – Ну… Да… – промямлила Аля. – Не решила…

      – Вот видишь! – Андрей Михайлович потер переносицу под дужкой очков. – Но профессию