Кошка, которая умела плакать. Книга 1. Наталия Аникина

но ничего, кроме отдалённого шума улицы, не услышала, как ни напрягала слух.

      Каменная площадка двора была практически пуста: рядом с выходом из арки у кем-то основательно покусанной водосточной трубы громоздились пустые ящики, да около левой стены темнела куча тряпок. Этот ворох был слишком мал, чтобы животное, которое, по словам детей, было довольно большим, могло спрятаться в нём, но благовониями несло именно оттуда. Аниаллу осторожно, крадучись приблизилась и потянула за край ветоши. Из-под неё показался кусок совсем другой ткани – плотной и настолько чёрной, что свет лун тонул в ней, не в силах обрисовать контуры её многочисленных складок.

      Такой материал, способный поглощать магическое излучение, стоил огромных денег и, разумеется, лежал здесь не просто так. К негодованию сианай примешалась значительная доля любопытства. Она присела на корточки и осторожно потянула за уголок ткани, словно прилипшей к стене. Та поддалась почти без усилия. Медленно, стараясь не издавать ни звука, Алу отрывала драгоценную материю от камня. Наконец из образовавшейся щёлки выскользнул луч света, а вместе с ним и туманная струйка магической энергии. Как Алу и ожидала, ткань должна была скрыть от посторонних глаз поток волшебства, так и рвущийся наружу из подвального оконца.

      Аниаллу продолжала тянуть ткань, и она послушно отрывалась, не издавая ни малейшего треска. Наконец просвет стал достаточно велик, чтобы сианай смогла заглянуть в подвал. Там ярко пылал камин с непривычно узким и высоким зевом и утыканной шипами решёткой на дне; горели тонкие, длинные свечи, словно слепленные из пучка переваренных макарон. Их верхние части изгибались сальными дугами, так что бледное пламя смотрело во множество раскиданных по полу осколков зеркал, и мутный воск капал вниз, как яд со змеиного жала. На верхних полках грубо сколоченных, забитых всяким хламом стеллажей тревожным багровым светом перемигивались кривобокие банки. Внутри них пульсировало что-то аморфное, похожее на живые сгустки то раскалявшейся, то остывавшей лавы.

      Ничего похожего на собаку в подвале не обнаружилось, кроме разве что тройки обитых косматыми шкурами пуфов, издали смахивающих на мелких вывалявшихся в грязи дворняг.

      У одного из столов спиной к камину и боком к Аниаллу стояла чета человеческих стариков, обряженная в чёрные балахоны. На просторной мантии мужчины Аниаллу углядела яркий символ – алую каплю на фоне разлапистой, похожей на амёбу чёрной кляксы, окружённой золотым ореолом. Он, к её удивлению, отнюдь не являлся знаком Тагарского ордена. Этот символ буквально притягивал взгляд сианай, и ей вдруг стало страшно интересно узнать, что же он олицетворяет. У обоих стариков были густые длинные белые волосы. У каждого одна из прядей была заплетена в сложную косичку, на конце которой блестел идеально черный, оправленный в золото камень.

      Обычно, глядя на пожилые смертные пары, Аниаллу впадала в несвойственную ей сентиментальность: её умиляло, как супруги, пронесшие свою любовь через все жизненные