Строговы. Георгий Марков

же день она отправилась к своим подругам. Все они были замужем, обзавелись хозяйством, народили детей.

      Анна, жаждущая людей и веселья, растормошила их, заставила оглянуться на себя, сбросить тень преждевременно наступающей старости. Вечерами подруги собирались друг к другу с прялками, с вязаньем, засиживались далеко за полночь, вспоминали о девичьей молодости, пели песни.

      В селе Анна получила еще одно письмо от Матвея. Он писал, что стосковался по ней и ребятишкам, просил ее как можно скорее приехать в город.

      Но горячие просьбы Матвея почти не коснулись ее сердца, со злорадством она подумала:

      «А, тоскуешь? Неправда, прибежишь, голубчик!»

      Письмо она бросила в печку, но когда огонь уже объял его, схватила горящую бумагу и голой ладонью прихлопнула пламя.

      «Что это я? Нельзя так, Матюшей писано», – подумала она и, аккуратно свернув в квадратик обожженный по углам клочок бумаги, положила его в карман юбки.

      Но чувство это было каким-то мимолетным. По-прежнему с нетерпением Анна ждала вечера и, как только зажигались в избах огни, надевала новую юбку, кофту, повязывала голову пуховым полушалком и, наказав матери присматривать за Максимкой, уходила к подругам.

      Однажды у Аграфены Судаковой она засиделась до петухов. Домой пришлось возвращаться одной. Ночь выдалась морозная, ясная. Сгорбленный месяц висел низко-низко: казалось, что он вот-вот заденет одним своим рогом за колокольню и повиснет на сияющем золоченом кресте.

      В ночной тишине хруст снега под ногами казался оглушительно громким. Анна старалась шагать чаще и мягче и оглядывалась по сторонам. Ей чудилось, что люди, разбуженные этим шумом, поднимаются с постелей и смотрят на нее в промерзшие стекла окон.

      У спуска с горы, в трех шагах от нее, из сугроба поднялся человек, закутанный в длинный тулуп.

      Анна отшатнулась в сторону.

      – Ой, кто это?

      Человек добродушно засмеялся:

      – Не пужайся, Нюра, я это.

      – Батюшки, Дема! – удивленно воскликнула Анна. – Ты чего тут?

      – В снегу лежал…

      – Небось пьяный?

      – Капли в рот не брал.

      – А как же это ты, в снегу-то?

      – Тебя ждал. С вечера еще лег.

      – Да ты в уме ли? Морозище-то какой!

      Свирепый ветер пронизывал Анну, она ежилась, топталась на месте.

      – Ой, зябко, руки стынут!

      – Иди ко мне под тулуп, – не то смехом, не то всерьез сказал Демьян, – тут у меня – как на печке.

      Он распахнул полы тулупа, и Анна послушно бросилась к нему, будто кто подтолкнул ее.

      Анна прожила в Волчьих Норах почти до Рождества. Ни одного вечера она не сидела дома.

8

      Скоро по селу поползли слухи: болтали бабы, что ночью видел кто-то Анну в обнимку с Демьяном.

      Дошли эти слухи и до Марфы Юткиной. Услышав, что говорят о дочери, она так и ахнула.

      Как-то, придя домой из церкви, Марфа позвала с собой Анну в хлев, якобы помочь перенести ягнят в избушку, и стала допрашивать дочь:

      – Ты в уме или без ума, Нюрка?

      – О чем