Ричард Длинные Руки – принц-регент. Гай Юлий Орловский

и неимоверно костлявый.

      Он спросил торопливо приглушенным голосом:

      – Брат паладин?

      – Я…

      – Узнал по голосу, – сообщил он, – вы с кем-то разговаривали?

      Я бросил быстрый взгляд на тень, но там уже пусто, оранжевый свет освещает верх стены ровно и чисто, высвечивая каждую щербинку в камне.

      – Все равно не поверишь, – ответил я. – Иди спи, тебе скоро к утрене?

      – Да, брат, – ответил он и добавил с беспокойством: – Если что, зовите сразу же!

      Послышались шаги, в подрагивающем свете показалась фигура в рясе, капюшон отброшен на плечи, я узнал суровое лицо отца Леклерка.

      – Что-то случилось? – спросил он негромко.

      – А поверите? – спросил я.

      Он покачал головой.

      – Только если увижу сам.

      – Увидите, – пообещал я. – Она растет.

      Он нахмурился, а я кивнул на красные от ночных бдений глаза молодого монаха.

      – Стоит ли бедного брата Жильберта так уж мучить чтением толстенных манускриптов?

      Отец Леклерк посмотрел на меня с упреком, но сказал предельно сдержанно:

      – Брат паладин, невежественный человек не может быть благочестивым! И вообще ученье – это… К примеру, в большинстве монастырей, когда умирает монах-ученый, то все считаются его родственниками, и все должны разрывать свои платья, снять с себя обувь и устроить тризну!

      – Гм, – ответил я озадаченно, – это как бы да, верно. У вас нет монаха по имени Мендель?

      Он подумал, покачал головой.

      – Насколько помню, вроде бы нет…

      – А Шварц? – спросил я с опаской. – Хотя, конечно, лучше бы не было.

      Он снова подумал, ответил со вздохом:

      – Вступая в монахи, все порывают с прошлой жизнью и берут новые имена.

      – Значит, – сказал я, – никто не знает, с чем монах экспериментирует в свободное от работы время: с опасным порохом или безобидной селитрой?.. Ладно, это я так… Прогресс не остановить. Разве что раньше других попользоваться, как я использую открытия монахов Гутенберга или Периньона? Отец Леклерк, а как насчет выходных? Дни отдыха здесь бывают?

      Он посмотрел с еще большим укором.

      – Брат паладин, вы разве не знаете, что Всевышний позволил, чтобы о Нем сказали, что Он создал мир за шесть дней и отдыхал на седьмой. Если даже Он, который не знает усталости, позволил, чтобы о Нем было так написано, насколько же больше нужен отдых на седьмой день человеку, про которого сказано: «А человек рожден для забот»!

      – Простите, отец Леклерк, – сказал я смиренно. – Великая мудрость в ваших словах. И вообще, уже чую, уходить из монастыря не захочется. Обожаю, когда все вокруг такие умные, а я один только… сильный. Спокойной ночи и добрых вам снов!

      – Аминь, – ответили они в один голос.

      Глава 9

      Здесь в монастыре быстро сдвигается граница между днем и ночью. К тому же свечи горят круглосуточно, чему монахи, естественно, нашли обоснование, полистав Библию; я сам могу найти десяток обоснований