Девочка на шару. Татьяна Луганцева

линными руками, ногами и длинными белыми волосами, стянутыми в хвост на затылке. Черные, тонкие брови вразлет, прямой нос; большие голубые глаза смотрели на мир с интересом и вызовом. Пухлые губы сейчас находились в гримасе обиженного ребенка. Ее нельзя было назвать красавицей, но внешность Яны была очень яркой и запоминающейся. Увидев один раз, не запомнить ее было невозможно. Этому способствовали большое количество украшений, всегда имевшихся на ней, словно на новогодней елке, и склонность молодой женщины к дорогой, но аляповатой и совершенно не комбинирующейся друг с другом одежде. Вот и сейчас Яна была в короткой трикотажной юбке ярко-красного цвета, сетчатых черных с аппликациями красных роз колготках и ярко-зеленом джемпере. Рядом с ней на соседнем стуле лежали небрежно брошенные розовая кожаная сумка известной фирмы и кожаная лакированная черная куртка, которая гармонировала только с лакированными же полусапожками на высоченных шпильках.

      Кожаная запыленная дверь дрогнула, и из нее вышел молодой человек с горящим взглядом, явно настроенный психологом на позитивный лад. Он решительными шагами прошел мимо Яны. Цветковой захотелось убежать вслед за ним по больничному коридору, но из-за двери уже выглянуло добродушное полное лицо миловидной женщины.

      – Яна Карловна Цветкова? – спросила она, сверяясь со своими записями.

      – Я… – обреченно произнесла Яна.

      – Проходите, – пригласила женщина.

      Фигура ее была такой же круглой и пышной, как и лицо с полными щеками. Голову украшали куцые волосы, выкрашенные неожиданно для ее солидного возраста в ярко-рыжий цвет, а на толстых коротких пальцах красовались массивные золотые перстни с разноцветными камнями, как у Хозяйки Медной горы.

      Кабинет психолога был небольшим, но уютным, занавески на окнах вместо жалюзи производили благоприятное, этакое домашнее впечатление. Имелись здесь кресло и стол для врача, заваленный папками и листками, и большое, явно удобное кресло для пациента.

      – Присаживайтесь, – пригласила Яну психологиня.

      Стенку нежно-салатового цвета позади психолога украшало множество дипломов и сертификатов, свидетельствующих о семинарах, прохождении курсов повышения квалификации и принятии участия в международных конгрессах.

      – Разрешите представиться, Ада Валерьевна Анисимова. Психолог. Окончила психологический факультет МГУ, имею опыт работы больше двадцати лет, владею многими методиками психоанализа и психокоррекции личности. Поближе мы с вами познакомимся во время нашей долгой доверительной беседы. Ложитесь на кушетку и попытайтесь расслабиться.

      Только сейчас Яна заметила кушетку, стоящую у стены.

      – Ложиться? – не поняла она.

      – Именно. Вы должны быть полностью расслаблены, и ничто не должно угнетать вас, – заверила Ада Валерьевна.

      Яна подошла к кушетке, стуча каблуками, и легла на нее, стянув резинку с затылка – с хвостом из длинных волос лежать было бы неудобно. Уставившись в белый потолок, Яна вовсе не почувствовала себя расслабленной, скорее наоборот. Она почувствовала себя как на операционном столе, только препарировать сейчас собирались не ее тело, а ее душу.

      – Кто вам посоветовал обратиться ко мне? – спросила Ада Валерьевна, водрузив на нос картошкой сильно увеличивающие ее глаза очки в золотой оправе.

      – Терапевт.

      – С какими симптомами вы обратились к доктору?

      – Слабость, апатия, головокружения, головные боли…

      – Это все симптомы тревоги. Не находите? – уточнила психолог, начиная свои записи в толстую тетрадь. – Ну да ладно! Хочу предупредить вас, Яна: от степени откровенности ваших ответов зависит, смогу я помочь вам добрым профессиональным советом или нет. Я как священник, если хотите. Со мной надо говорить все или ничего. Еще обязана вас предупредить, что я очень жесткий психолог, не сюсюкаю и не жалею, а рублю всю правду-матку своим пациентам. И многим этот момент не нравится. Будьте готовы посмотреть правде в лицо. Готовы?

      – Всегда готова! – сглотнула Яна. – За тем я и пришла. Я словно запуталась в своей жизни.

      – Ваш возраст? – спросила психолог.

      – У женщин не спрашивают.

      – Я вас умоляю, Яна! С первого вопроса вы увиливаете в сторону, – поморщилась психолог.

      Яна ответила ей «правду-матку».

      – Возраст Христа… – задумалась психолог.

      – Что? Я не отожествляю себя с Христом, – дернула длинными ногами Яна.

      – Нет, просто переходный возраст, весьма переходный. Когда человек уже подводит кое-какие итоги тому, чего он достиг. Это возраст, когда женщина, глядя на себя в зеркало, понимает, что ей не двадцать лет.

      – Ага! А впереди сорок, пятьдесят и шестьдесят, – подала голос Яна, – что отнюдь не вселяет надежды на молодость…

      – Комплекс старения? – оживилась психологиня. – Боитесь взрослеть?

      – А кому хочется? – вопросом на вопрос ответила Яна.

      – Любой возраст хорош с философской точки зрения, – возразила Ада