Благие пожелания. Александр Лапин

стереотипы поведения. Их появление в подъезде городского многоэтажного дома можно было отследить по несомненным признакам: многочисленным гостям и родственникам, густому запаху вареной конины, мусору, брошенному прямо в подъезде.

      А теперь они вышли на площадь со своими требованиями. И как на это реагировать?

* * *

      …Наконец редакция ответила на его призыв. Трубку подняли в стенбюро. Старшая стенографистка тетя Катя, добродушно ворча, спросила:

      – Что в такую рань-то звонишь? Все еще чай пьют в буфете редколлегии.

      – Да у нас тут такая заваруха началась после вчерашнего решения Москвы. Ещё бы! Сменить Кунаева.

      Молодняк на площадь вышел. Что-то будет. Связывайте меня с кем-нибудь!

      Через пару минут ответил отдел пропаганды.

      – Здорово! Ну что там у тебя приключилось? – спросил референт отдела.

      Дубравин, тщательно подбирая слова, обрисовал обстановку.

      – Да ты что? Правда? Это ж первополосная сенсация. Первое национальное выступление в стране. Сейчас я позову редактора отдела.

      Какая-то возня. Стук в трубке. И взволнованный, по-восточному распевный голос Рафика Хусейнова:

      – Саша! Я сейчас на планерке доложу о твоих делах! Будем решать. Не отходи от телефона. Жди! Впрочем, погоди минуточку. Я тебя свяжу с главным. Тетя Катя, дайте главного. Тут такие дела!

      Через минуту густой бас главного редактора:

      – Ну как там у тебя, Александр?

      У Дубравина екнуло под сердцем. Как же, сам главный соизволил с ним говорить. Надо не ударить лицом в грязь.

      Старательно, но коротко доложил обстановку.

      – На площади собралась казахская молодежь. Выступают супротив решения партии о назначении первым секретарем Колбина…

      – Ясно! – протянул голос на том конце провода. – Собирай материал, наблюдай. Шли сообщения. Я сейчас свяжусь с ЦК. Будем решать. А ты, Александр, готовь заметку.

      В «Молодежной газете» любой написанный журналистом текст – шла ли речь об огромной статье на полосу или о малюсенькой информации – все называлось коротким словом «заметка». Поэтому Дубравин об объемах переспрашивать постеснялся, но для себя решил: «На полную катушку буду готовить. Мой шанс прозвучать. И я его не упущу».

      Он знал, что такие забойные вещи на страницах газет всегда согласовывались с отделом пропаганды ЦК партии. И хотя была объявлена гласность, практика эта не исчезла. Да и редакторы стремились «соломки подстелить». Но он надеялся, что такая тема пройдет. И пусть изрезанный, выправленный, искалеченный, но материал его попадет не в корзину, а на полосу.

      Как известно, надежды юношей питают.

* * *

      Много воды утекло с тех пор, как студента-журналиста Александра Дубравина «разбирали по частям на комсомольском шабаше» по наущению «комитета глубокого бурения». Для гэбистов его история и его судьба были так, пустячком. Обычной профилактической работой. Небольшой операцией. Для Дубравина же это был переломный момент. Его не исключили со скандалом из