Кровь и железо. Джо Аберкромби

Тойфель, – бормотал он, вписывая имя в лист.

      – Превосходно. – Глокта аккуратно прикрыл крышкой свои ужасно-прекрасные инструменты. – Я рад за нас обоих, что это нам сегодня не понадобится.

      Иней защелкнул наручники на запястьях пленника, поставил его на ноги и повел к двери в заднем конце комнаты.

      – И что теперь? – крикнул Реус через плечо.

      – Инглия, Реус, Инглия. Не забудь прихватить с собой теплые вещи.

      Иней вывел пленника, и дверь со скрипом затворилась. Глокта посмотрел на список имен, который держал в руках. Имя Сеппа дан Тойфеля стояло в самом низу.

      «Одно имя. На первый взгляд ничем не отличается от остальных… Тойфель. Всего лишь еще одно имя. Но какое опасное…»

      Секутор ждал его снаружи в коридоре, как всегда улыбаясь.

      – Толстяка сплавим в канал?

      – Нет, Секутор. Толстяка сплавим в Инглию на следующем же корабле.

      – Вы сегодня милостиво настроены, инквизитор.

      Глокта хмыкнул:

      – Милостью был бы канал. Этот хряк не продержится на Севере и шести недель. Забудь о нем. Сегодня ночью нам предстоит арестовать Сеппа дан Тойфеля.

      Секутор приподнял брови.

      – Это не мастер-распорядитель монетного двора, случаем?

      – Он самый. По чрезвычайному распоряжению его преосвященства архилектора Сульта. Похоже, он брал деньги у торговцев шелком.

      – Ай-яй-яй, как не стыдно!

      – Мы отправимся, как только стемнеет. Скажи Инею, чтобы был готов.

      Худощавый практик кивнул, тряхнув длинными волосами. Глокта повернулся и заковылял по коридору; его трость клацала по замызганным плиткам пола, левая нога горела огнем.

      «Зачем я делаю это? – снова и снова спрашивал он себя. – Для чего? Зачем?»

      Никакого выбора

      Логен проснулся и дернулся. Это неловкое движение наполнило тело болью. Он лежал в неудобной позе: шея вывернулась на чем-то твердом, колени подтянуты к груди. Логен приоткрыл припухшие глаза. Вокруг было темно, но откуда-то просачивался слабый отблеск – свет сквозь толщу снега.

      Логен ощутил укол паники. Теперь он знал, где находится. Перед тем как забраться в эту крошечную пещеру, он сгреб ко входу побольше снега, чтобы удержать внутри тепло. А пока он спал, опять началась метель, и вход засыпало. Если снега навалило много – сугробы в рост человека, – то Логен никогда не выберется отсюда. Неужели он карабкался вверх из долины лишь для того, чтобы умереть в тесной дыре, где нельзя даже вытянуть ноги?

      В отчаянии Логен принялся барахтаться в узком пространстве: разгребал сугроб онемевшими руками, двигался в снегу, сражался с ним, наносил яростные удары, бормотал под нос глухие проклятья. Свет хлынул в пещеру внезапно и пронзительно ярко. Логен отшвырнул последние комья снега и протиснулся наружу, на свежий воздух.

      Небо было сверкающе-голубым, над головой пылало солнце. Логен поднял к нему лицо, закрыв слезящиеся глаза, и позволил свету омыть себя. Воздух в гортани был холодным до боли, он резал горло. Рот Логена пересох, словно туда набилась пыль, язык превратился